Через двадцать лет

Nat K. Watson

– А твои собственные дела? Как Нью-Йорк?

– С последнего раза – нормально. Работа не стоит на месте, детишки учатся и…, - Луиза, запнувшись, покраснела, - знаешь, я слукавила: мой выходной вполне спланирован и взят добровольно.

– Ради поездки?

– Ну… можно и так сказать.

Оба замолчали, наблюдая сценическую игру. А ведь когда-то именно так воображение рисовало совместный поход в театр.

–

Что насчёт новой пьесы Эрики? В последнее время я то и дело слышу о возможном грандиозном воплощении.

– Оно и будет грандиозным, - согласился режиссёр, - уже скоро. Джордан Моран, вон та особа, в клетчатом платье, собирается после нынешнего сразу взяться за следующий проект. Эрика считает, что работа исключительно со мной не раскроет её самостоятельность, а повесит амплуа папиной дочки. Я с ней солидарен.

– Правда?

– Правда. И поэтому пьесу про молодого Роберта с его вкладом в искусство не хватаю себе, а отдаю – так честнее. Хотя Дэн вряд ли откажется от руководства вторым спектаклем, но ему я не буду мешать.

Луиза тихо рассмеялась.

– Дэн – чудный парень, они отлично подходят друг другу.

– Несомненно, - кивнул Алекс, периодически поглядывая на женщину. Та, словно подстёгиваемая его взглядом, приготовилась разобраться в самом важном и сокровенном:

– Помнишь первый день в госпитале? а время, что мы стали вновь проводить друг с другом, я пришла к выводу, что не ошиблась… когда назвала тебя Алексом.

Пауза.

– Никогда не любила этимологию, но с некоторых пор кажется, что ты действительно Александр, непобедимый и неустрашимый. А Джимми был тоненькой маской – защитной кожицей, чья необходимость исчезла. Это всё – интуиция, извини; я говорю глупые вещи, но…

– Перестань, - попросил режиссёр, - на интуицию должно полагаться, и на твою – особенно. И, конечно, не считаю тебя глупой.

Они опять замолчали, собираясь с мыслями.

– Я за истёкший месяц не осмеливался спросить, жалела ли ты…

– О нашем расставании?

Кивок. Луиза, сев на край, обняла спинку кресла впереди.

– Жалела… Позже переставала и начинала заново. И так – до бесконечности. Накручивала себя и терзалась мыслями, что однажды следует рассказать Эрике про нас. Что у меня абсолютно нет идей, как она это воспримет.

– А как Джеральд воспринял?

– Я с ним старалась не обсуждать тебя. Не потому, что было стыдно, а потому, что слишком лично.

Алекс, тронутый признанием, сосредоточился на актёрстве с трудом.

– Я Деборе тоже не рассказывал. Поначалу жалел, как ты выразилась, в стадии капусты, потом боролся с обстоятельствами. Думал, недостоин тебя и многого другого… Смирился. Осознал, что рано или поздно всё

придёт на круги своя. Доктор Китинг, Сэм и родители вправили мне мозги, подведя к закономерности: если бы я не остался один, я бы не попал сюда и не научился управлять собственной жизнью. Не помог бы чудесному человечку, который, в итоге, и свёл меня с дочерью. Она бы не начала карьеру драматурга… Ничего бы не было, понимаешь?

– Вас бы и не мучила сумасшедшая Мелисса, - заспорила женщина. Алекс тоже придвинулся вперёд, обнимая алую обивку кресла.

– Кого-то другого мучила бы, и он бы расхлёбывал часть моих забот – уж не знаю, как. Но всё сложилось определённым образом – здесь и сейчас я не жалею ни о чём… Джордан, подведи ты ребят к экспрессии! Им нужен адреналин и внутренний кувырок, а не спячка!

Боясь, что перегнул с лирикой, Алекс опять взялся за репетицию. Суетливое биение сердца сделалось чересчур суетливым. Молодая коллега на сцене активно замахала руками, призывая всех расшевелиться и взбодриться. Луиза с улыбкой повернулась, глядя на главрежа пристально, но мягко.

– Необъяснимый феномен: я – последняя в своём роде, смотрю на тебя и вижу двух разных людей… А как будто вчера мы болтали под дождём, и я, прощаясь, заявила, что лет через двадцать встретимся.

– И на пять годков ошиблась, пророчица, - весело сказал мужчина, тоже поворачиваясь. Со сцены что-то крикнули, но адресованные ему слова пролетели мимо ушей. Сердце колотилось бесконтрольно, и, должно быть, лирика возвращалась. Или Луиза и её глаза были всему виной?

– Твои планы до вечера не изменятся? – спросил Алекс, узнавая каждую эмоцию в этих глазах.
– Я к пяти освобожусь, а на Корт Сквер, между прочим, есть неплохое кафе – уютное и исторически значимое…

Эпилог

Парк был оживлён и полон отдыхающих, что совсем не удивляло. Начало июня как нельзя лучше подходило для прогулок на свежем воздухе, и сегодняшние условия казались идеальными. По небу плыли облака – ровно столько, сколько нужно для создания ветерка и радужного настроения. Солнце не пряталось и не жгло без пощады – оно дарило тепло всем, кто выползал из тени и подставлялся небу. Жители Эйвери-маунтин, дождавшиеся лета, основательно взялись за мороженое с ледяными напитками. Бродили по многочисленным дорожкам, занимали ярко раскрашенные скамейки между цветущими клумбами. Если свободных не было или душа просила полноценного пикника, устраивались прямо на траве, поверх разостланных пледов. Около озера поиск места усложнялся, но побороться за безмятежный пейзаж стоило. Собаки, радостно лая, носились за летающими тарелочками, мир состоял из музыки, смеха, болтовни и запаха вкусностей…

– …Я чувствую себя старой накидкой для мебели.

– Почему же?

– Потому что ты делаешь мне косички, распускаешь их и делаешь по новой.

Они выбрали высокий участок берега, примостившись под старым деревом. Сидя спиной к стволу, на мягком красном покрывале, Дэн разглядывал мир с интересом счастливого человека. Руки ловко заплетали волосы Эрики, положившей голову к нему на колени. Запасы провизии насчитывали яблоки, домашние чипсы, желатинки, да бутылку минеральной воды. Запасы развлечений ограничивались планшетом, но и тот достался девушке, читавшей электронные новости.