Чернь и золото
Шрифт:
Зрители посмеялись. Отойдя чуть назад, она приняла стойку — шпага перед собой, тупой нож наготове.
Поле боя насчитывало три фута в ширину, двадцать в длину. Она надеялась, что более длинный клинок послужит ей преимуществом, но противник держался вполне вольготно.
— До первой крови, — предупредил Синон. — День был хорош, не хочу его портить смертоубийством. Но если первая кровь окажется и последней, тут уж ничего не поделаешь. — Он облизнул губы, предвкушая нежданное развлечение. — Ну, не тяните.
Таниса метнулась вперед
Он заходил то справа, то слева, мельтеша своими клинками. Его замкнутое лицо не давало ей никаких подсказок, но инстинкт говорил, что до стены всего один шаг. Она сделала этот шаг и оттолкнулась ногой. Левый меч муравина задел ей рубашку, ее шпага прошла над его головой. Таниса, продолжая движение, попыталась двинуть его локтем по носу, но другие муравины опять предупредили его. Он отшатнулся, а она, пролетев мимо, упала и тут же вскочила на ноги.
Он снова напал под громовые аплодисменты застолья. Теперь она уже знала, чего от него ожидать: его заходы не отличались разнообразием. Она успешно парировала удары, а потом начала отвечать. Они вышли на середину своей узкой арены. Таниса больше не отступала и постоянно грозила ему столовым ножом.
Она уже знала, чем закончится поединок. Пока она держала противника на расстоянии шпаги, не подпуская его к себе, план сформировался в уме сам собой и получил ее одобрение.
Перейдя в наступление, она якобы оступилась, и противник ухватился за этот шанс. Один меч она отвела гардой, другой крестовиной и ударила ножом сверху.
«Берегись!» — заорали голоса у него в голове. Оба меча взлетели, закрывая его от тупого ножа, и успевшая отскочить Таниса нанесла свой удар.
Намереваясь только оцарапать ему плечо, она случайно задела шею. Кровь забила струей, и миг спустя стало ясно, что муравин мертв.
Это неправильно, он не должен был умирать! Она всего лишь любительница из студенческого кружка, даже не чемпионка — и вот, нате вам.
Смерть, стоя за плечом, шептала, что у нее просто дар такой. Стоит ей обнажить свой клинок для самозащиты, как он тут же обагряется кровью. Вчера ее, измученную, растерянную, едва одолели четверо людей Малии; все они получили раны, а один поплатился жизнью.
Да, это дар — который, если она будет служить Синону, может обернуться призванием. Сейчас эта мысль испугала Танису, но миг назад, когда радость победы кипела в ней, она приняла бы ее как должное.
В кого же она превращается?
За столом кто аплодировал ей, кто сыпал проклятиями, но для нее существовал только вожак. Она смотрела в его странные глаза и улыбалась натянутой, вызывающей улыбкой.
— Малия ничего не преувеличила, — молвил он, утихомирив своих сотрапезников. — Даже преуменьшила, мне сдается. — Немолодая воительница слегка забеспокоилась под его взглядом. Если бы Таниса при первой встрече вступила с ней в бой, интересно, что бы из этого
Лучше, пожалуй, не знать. Они были правы, говоря, что нужны ей. Все пошло наперекосяк, друзей раскидало; если эта банда — ее единственное оружие, она готова взяться за рукоять.
Со сладкой улыбкой Таниса вытерла шпагу и села рядом с гигантом, который теперь один отделял ее от Синона.
Элиас Коммерц, будучи занятым человеком, предложил гостям осмотреть примечательные места Геллерона — иными словами, его, Элиаса, промышленные и торговые предприятия. Если он, по мнению Чи, хотел таким образом произвести впечатление на иноземного князя, то план его погиб в зародыше.
Необъятное пространство вокруг них грохотало так, будто здесь делали не стрелы для арбалетов, а громы и молнии. Во всем наблюдался своего рода порядок; печи, прессы и станки работали без передышки, и люди были лишь частью общего механизма. Слаженность и последовательность производства ошеломляла Чи.
— Ну, что скажешь? — спросила она.
— Я думал, жуканы не держат рабов, — ответил Сальма, сумрачно озирая цех.
— Они не рабы!
— Разве?
— Конечно, — подбоченилась Чи. — Они здесь по доброй воле и получают заработок. Ты просто не понимаешь, как все это организовано.
— По доброй воле? — Здесь собралось больше народу, чем Сальма мог сосчитать, и каждый без конца делал что-то свое. Одни работали на токарных станках, другие штамповали хитиновые детали, третьи загружали печи, дававшие больше света, чем закопченные окна, четвертые заливали в формы жидкий металл, пятые оттачивали готовые наконечники. Все были поглощены своей частью работы, и сделанное тут же передавалось следующему в ряду. А что, если б они, опять же по доброй воле, вдруг взяли и прекратили работать?
— И нечего делать такое лицо, — раздраженно бросила Чи. — У вас в Сообществе нет индустриального производства, а в Нижних Землях это обычное дело. Мы не можем три года ковать один меч, доводя его до полного совершенства.
— Выпустите меня отсюда, не то я завою. На воздух хочу.
— Как угодно, — сказала уязвленная Чи, но настроение Сальмы все же отчасти передалось и ей. Воля волей, подумала вдруг она, глядя на сотни тружеников, но ведь у них, наверно, и семьи есть, живущие чуть не впроголодь. Они пришли в Геллерон на заработки и просто вынуждены работать.
Контролер в дальнем конце пересчитывал связки готовых стрел. Один этот завод каждый день выпускал их сотнями по самой низкой цене, но что-то в грандиозной машине кузена Элиаса все же не совсем ладилось.
— Мне все равно, как вы это сделаете, — говорил он десятнику. — Наймите еще рабочих или заставьте этих шевелиться быстрее. Мы отстаем почти на пять процентов, а заказы растут. Мне нужно, чтобы на следующей неделе оборот был не меньше, а то и выше теперешнего.
— Будет сделано, — угрюмо кивнул муравин-десятник.