Чернь и золото
Шрифт:
Тото, странно взволнованный, повертел эту мысль в голове. В Коллегии его идеи никогда не принимались всерьез.
— Попробуем, — сказал он. — Непременно попробуем.
— Так почему бы не приступить к делу прямо сейчас, пока маленькая армия Скуто занимается розысками?
Таниса быстро стала своей в Половинном Доме. Никакому наказанию за убийство ее не подвергли, и даже земляки убитого не таили на нее зла. Вместе с жизнью тот утратил всю свою ценность.
Никто
Вожак подарил Танисе два золотых кольца и пряжку в виде сороконожки, кусающей собственный хвост.
— На, возьми, — лаконично сказал он при этом.
— Мне и цветов бы хватило. — Украшения в стиле Половинного Дома были тяжелые, топорной работы.
Синон откинулся на подушку рядом с ней.
— Это не дар любви, моя радость. Это твоя доля от взноса Паллуса — свою я уже забрал.
Сознание того, что это наследство убитого ею человека, не всколыхнуло Танису — таких денег, даже по самым низким расценкам, у нее не было еще никогда.
С самого боя она ждала, когда же Синон бросит второй башмак, когда напомнит, что она у него в долгу — но он все молчал, хотя после смерти Паллуса прошло уже больше суток. Заняв свое высокое место, она от студенческих игр перешла к другой, смертельно опасной. Сколько ни тверди себе, что сделала она это ради Чи и других, легче от этого не становится.
А тут она еще и ночь провела с Синоном. Он не требовал от нее исполнить повинность, которую несли все прочие женщины дома, — просто дал понять, что хотел бы этого, и она согласилась. Во-первых, это было наилучшим способом укрепить свое положение, во-вторых, ей хотелось увидеть, что за зверь скрывается под мраморной кожей.
Синон сильно отличался от забитых полукровок, известных ей ранее, и оказался лучшим любовником, чем ее прежние (их было меньше, чем гласила молва). Ее будоражили его зрелый возраст, коварство и угроза, что в нем таилась. Он был предводителем воров и убийц, а теперь и ее повелителем, но в постели, по правилам старой игры, к ней переходила часть его власти.
И все-таки, лежа в его объятиях, Таниса представляла, как это было бы с Сальмой, и вместо кожи цвета ненастного неба ей виделась золотистая.
Это происходило в какой-то таверне — они наверху, несущие караул бандиты внизу. Синон, отдав ей золото мертвеца, закрыл глаза. Она могла бы перерезать ему горло прямо сейчас, и он, быть может, втайне ждал этого — известно ведь, какая репутация у арахнидов.
— За тобой долг, — промолвил он вдруг.
— Часть я, кажется, уже выплатила.
—
— Хорошо, будь по-твоему, — улыбнулась она.
— Таниса, милая, я же вижу, что долго ты у нас не останешься. У тебя свой путь, и я тебя за это не упрекаю.
Она вопросительно подняла бровь.
— Не упрекаю, — повторил он, — но долги надо платить. Если я не буду на этом настаивать, мне конец. Ты должна мне за человека Малии и за помощь, которую у меня просишь. Вопрос только в том, как отдавать будешь — сразу или по частям.
— Если можно, то сразу, — без колебаний сказала она. — Только не обижайся.
— Честностью меня не обидишь, хотя убить за нее могу, — мягко сказал Синон. — Есть одна работа — сделаешь ее, и будем в расчете. На след твоих друзей я уже вышел.
— Через родню Стенвольда? — обрадовалась Таниса.
— Нет, они никого не видели, но след верный. Скажу при расчете.
Кто-то деликатно постучал в дверь.
— Командир, — сказал белокожий гигант, — есть новости.
— Идем. — Синон принялся одеваться, Таниса тоже.
— Что за работа? — спросила она, взглянув напоследок на мраморную мускулистую спину.
— Все своим чередом, — бросил он.
Великан внизу командовал, размахивая клешнями. Он был скорпи, изгнанным из пустыни на юге, и звали его Акта Барик. Клыки мешали ему говорить внятно, но он справлялся.
— Их человек скоро будет, — доложил он Синону.
— В чем дело? — спросила Таниса.
— У нас так улаживают споры — открыто, у всех на глазах.
— Не слишком ли благородно?
— Я ж не сказал, что это единственный способ, — весело хмыкнул Синон. — Бойцы, вперед. — Восемь бандитов, повинуясь приказу, вышли на улицу. Перед таверной никого не было, но в отдалении собиралась толпа.
— Но ведь Барик сказал «человек»? Один человек?
— Так договаривались, — кивнул Синон.
— Восемь на одного, значит?
Синон бросил ей взгляд, не внушающий оптимизма, и стал на пороге.
Зеваки расступались перед кем-то, кто шел к таверне. Восемь бойцов Половинного Дома стали полукругом, дожидаясь его.
На улице показался высокий мантид в ярко-зеленом дублете с распоротыми из-за шпор рукавами, в темно-зеленых бриджах и сапогах. Золотое украшение у него на груди — меч, продетый в кольцо, — о чем-то напоминало Танисе. Шпагу, обычное оружие мантидов-дуэлянтов, заменяла металлическая перчатка с торчащим из нее двухфутовым лезвием. Он остановился в самом центре дуги, образованной людьми Синона: руки по швам, ноги вместе, глаза опущены.