Чернь и золото
Шрифт:
— Рабовладельческим строем, — неприязненно ответила Чи.
— Несколько упрощенно, — поморщился Стенвольд. — Из всех муравинских городов только Тарк может считаться богатым. Он стоит на перекрестке дорог: Шелковый путь ведет в Арахнию, западный тракт — к скорпи в Сухую Клешню, восточный — в мушидские поселения Эгель и Мерро. Это, можно сказать, дверь в Нижние Земли — вот откуда проистекает его богатство. Но таркийцы со мной бы не согласились: они куда больше озабочены войной с другими муравинскими городами, чем обороной от внешней угрозы. — Стенвольд нарисовал стрелку, указывающую от Асты на Тарк. — Вот она, эта угроза. Большинство солдат, которые прошли
— Что же нам теперь делать? — спросила Чи, как будто спасение города зависело только от них.
— Таркийцы не примут помощи от чужих. Я уже позаботился о том, чтобы заслать туда наблюдателя, а нам надо ехать туда, где нас выслушают: в Коллегиум, в Сарн, даже в Геллерон. Но здесь, — постучал по карте Стенвольд, — нас подстерегает следующая проблема, поскольку не все солдаты, обозначенные в этих бумагах, пойдут на Тарк.
— Куда же они пойдут? — забеспокоилась Чи.
— Они разделятся на две армии. Одна, более крупная, должна подавить сильную оборону Тарка, другая двинется к Геллерону. Сколько нужно солдат, чтобы его взять? И сколько, чтобы убедить геллеронцев сдаться Империи, махнув рукой на Железный Пакт?
— Взвод пехоты и увесистый кошелек, — съязвил Ахей.
Стенвольд кивнул ему на полном серьезе.
— Они пошлют больше взвода. Насчет кошелька не знаю, но Геллерон теперь становится первоочередной нашей целью. Тамошние магнаты способны отразить армию вдесятеро больше этой — при условии, что будут действовать вместе. Если они предпочтут зажмуриться, осоиды действительно легко возьмут Геллерон, и Нижние Земли откроются перед ними. Повторяю: в Геллероне мы будем всего полезнее. Я уже послал гонца к Скуто с наказом готовиться. Мы осоидов не успеем опередить, но гонцу, надеюсь, это удастся. А теперь мы подошли к самому главному, — вздохнул Стенвольд. — Я сделал вас своими агентами. Из-за меня вы подверглись опасности и побывали в тюрьме. Я ставил на кон ваши жизни, будучи плохим игроком. Теперь, перед тем как отправиться со мной на войну, каждый из вас может еще сказать «нет». Я никому не поставлю это в вину — ни другу, ни родственнику.
Видя вокруг совершенно бесстрастные лица, он обратился к ному:
— Ты уж точно должен отказаться, Ахей. Это не твоя война.
Тот посмотрел на Чи и сказал:
— Она и раньше не была моей, мастер Вершитель. Ради спасения Геллерона я воевать не намерен.
— Я не упрекаю тебя, — поспешно заговорил Стенвольд. — Ты и так много сделал для нас… — Но Ахей прервал его, вскинув серую руку.
— Утром, еще до восхода, у нас с твоей племянницей был разговор. Она сказала, что осоиды в конце концов займутся и номами — и я, знаешь ли, ей поверил. Вы, жуканы, ковыряете наши горы ради грошовой выгоды, но осоиды несут тиранию и притом умеют летать — и сами, и на машинах. Это делает их куда более серьезным врагом, чем вы. Поэтому я отправлюсь с вами обратно и расскажу моему народу о том, что видел, — расскажу, даже если меня не захотят слушать. Постараюсь их убедить в том, что с осоидами следует бороться всеми доступными нам, номам, средствами. За Геллерон я сражаться не стану, но за свой народ буду драться и с жуканами, и с осоидами, и со всеми прочими, кто дерзнет поднять на нас руку.
32
Сальма
Она говорила, что он делает глупость, что так рисковать нельзя. Он согласился с ней. Она говорила, что он едва знает ту женщину: ну, были они вместе в плену, ну, обменялись несколькими словами, ну, видел он ее танец. Он согласился и с этим.
— Думаешь, ты невидимка? — кричала она. — Этот город просто кишит осоидами!
— Они все во дворце, ждут восстания, — заявил он в ответ. — Ты же слышала, что сказала Кимена. Они будут следить за землей, не за воздухом, да и на улицы пока выходить не станут, чтобы вернее спровоцировать миннцев.
— За землей следить они будут с воздуха, — заметила Чи.
Несносный Сальма еще раз пожал плечами:
— Я увижу их раньше, чем они меня: у меня зрение лучше. И летаю я быстрее любой полосатой твари.
Чи злилась, не понимая, как можно идти на такой бессмысленный риск ради какой-то бабочки-танцовщицы. Все доводы у нее уже кончились, а Сальма знай себе улыбался.
— Я просто должен это сделать — и сделаю, если смогу.
— Ты же знаешь, что Ааген — близкий друг Тальрика. Того и гляди нарвешься на самого капитана. Сальма, нас только-только освободили!
— Потому что у нас были друзья, — резонно заметил он, — а у нее никого нет.
— И что? Будешь освобождать всех рабов Империи, которым не на кого надеяться?
— Нет, только одну рабыню.
И он ушел — в одежде миннца, в тяжелом плаще, по все-таки вылитый стрекозидский вельможа. Проводив его взглядом с порога убежища, Чи продолжала смотреть в ту сторону, словно какой-то неизвестный закон притяжения мог вернуть его к ней.
Кто-то тронул ее за плечо — Ахей, сразу почувствовала она.
— Если хочешь, я скажу, почему он делает это, только ты не поверишь.
Чи отошла на шаг, стряхнув его руку.
— Опять магия, да?
— Да, — подтвердил Ахей с легкой улыбкой — не поймешь, шутит он или нет.
— Я не верю в магию… не могу верить. Всему есть рациональное объяснение.
— А если магия и есть объяснение?
— Она ничего не объясняет. В Коллегиуме хранятся записи еще с дореволюционных времен. Ученые провели множество испытаний — такого явления, как магия, просто не существует.
— Человек, живущий в безветренном мире, отрицал бы существование парусных кораблей. — Ахей скромненько сел у двери, заставив часового посторониться. — Ветры магии, с которой я вырос, вашими приборами не регистрируются. Они столь же неосязаемы, как мысль или, допустим, вера. Видишь, у меня капюшон поднят — мы, номы, не любим солнца. Если я расскажу тебе страшную сказку сейчас, среди бела дня, ты ведь не испугаешься?
— Смотря о чем эта сказка. Может, и нет. — Часовой отошел на приличное расстояние, позволив Чи сесть рядом с Ахеем.
— Однако ночью, когда мир наполнится странными звуками, она вспомнится тебе и не даст уснуть. Так и с магией. Я упрощаю, конечно, но магия проникает в мир через прорехи, оставленные сомнением.
— Для меня в этом нет смысла, — сказала Чи, но под ногами у нее снова разверзлась пропасть.
— Пусть так — но твой друг околдован. Эта танцовщица владеет магией Детей Бабочки.
От его неприязненного тона Чи почему-то сделалось легче. Может, Ахей просто ревнует к этой замечательной артистке, которая всем так нравится? Или он прав и она в самом деле волшебница, околдовавшая Сальму?