Чёрная Гронья
Шрифт:
– Господи, прости меня, – граф закрыл лицо ладонями. Трость упала на пол. – Я не сдержал своей страсти. Она просто вышла из-за деревьев и скинула свой плащ. Я был молод и глуп! Господи, прости меня!
Корина давно почуяла – надвигалось что-то нехорошее. В жаровне громко трещали угли и стреляли в дно котелка, струны лиры стонали, предчувствуя беду. Гронья спала на своей лежанке. Девушка отложила в сторону ступку с толчеными орехами и разбудила мать.
– Мама, к нам едут. Они нашли
– Всё ровно, как ты и говорила, девочка моя. Подай мне обувь.
– Поешь, мама, – девушка протянула ей миску с постной кашей и лесными ягодами.
– После, девочка моя. Подай мне плащ.
– Держи, мама.
– Присмотри за ребёнком, – Гронья указала на мирно сопящий свёрток в корзине.
– Поняла. Присмотреть за Эгилем, – Корина хитро улыбнулась, делая вид, что не поняла просьбы матери.
В ответ ведьма шутливо пригрозила дочери пальцем.
– Пареньку нужно подышать лесным воздухом, – ласково прошептала ведьма и погладила струны лиры, ещё пахнущие кровью. – Эгиль, ну, давай выйдем погулять.
– Хорошо, тётушка, – прошептал голос мёртвого барда.
Накинув ещё не успевший высохнуть плащ, Гронья направилась к дороге, ведущей через лес. Её пыльные щиколотки щекотал подорожник, пальцы продолжали держать лиру, глаза внимательно всматривались вдаль. Ведьма чуяла – к ней приближается всадник – не один, а трое. Надвинув капюшон на голову, женщина нахмурилась. Дух Эгиля, витавший рядом, дотронулся до её плеча.
– Тётя, это кто? Зачем они сюда едут?
– Дурные вести везут с собой незваные гости. Дурные вести, на дурное дело меня хотят звать, – бормотала она под нос. – Я разберусь, слышишь?
– Ладно, тётя. Я буду молчать.
– Вот и молчи, соловушка мой. Живым с тобой не о чем говорить – они всё равно тебя не услышат.
Эгиль хотел было возразить, но понял, что не может подобрать слов. Это было правдой – он не мог заговорить с Кориной, и она его не видела – до тех пор, пока тётушка не разрешила ему. Дух юноши покосился на лиру.
Эгиль даже в страшном сне не мог представить, что когда-нибудь он сам станет частью музыкального инструмента.
Животные избегали Чёрную Гронью. Медведи, волки и прочее зверьё обходили стороной её жилище. Не боялись ведьму лишь вороны и те звери, шерсть или перья которых были черны как ночь. Рядом с ней, твари становились тихими и покладистыми – даже если в предыдущую секунду были готовы кому-то выклевать глаза и разодрать живот. Поэтому вороная лошадь, единственная из трёх прибывших, осмелилась подойти к ведьме.
– Ладный зверь, ладный. Тише, тише, волков нет близко, – ласково шептала Гронья, поглаживая вороную лошадь по носу. Та довольно фырчала и нервно дёргала спиной.
– Тише! Будь спокоен! – строго произнесла она.
Конь побил копытом и учтиво склонил голову перед ведьмой. Один из всадников спешился и достал из седельной сумки свернутый пергамент.
– Госпожа Чёрная Гронья, ведьма из леса Вен-Либре, – чуть дрожащим голосом произнёс он. – Наш милорд, хозяин этих земель, граф Амадей де Корбу прислал за вами.
Ведьма молча кивнула.
– Он приказал передать вам это.
Ведьма посмотрела на пергамент и не взяла его.
– Прошу вас, господин, прочесть его для меня, – ровным голосом попросила она.
– Я не смею! – покраснел посланник. – Его Светлость просил передать вам его! Это индульгенция от церкви! Для вас и вашей дочери!
Гронья взяла пергамент и не глядя, положила его в рукав.
– Зачем же ведьма понадобилась хозяину этих земель? – поинтересовалась ведьма.
По бокам чёрной лошади хлопали кожаные сумки. Внутри них гремели склянки и коробки с порошками и зельями, шуршали мешочки с когтями летучих мышей и клыками змей. Гронья, как чёрная ворона, рассекала весенний воздух, ловко правя лошадью.
Посыльный, что прискакал на чёрном коне, теперь ютился позади седла другого всадника.
– Не сяду я на одну лошадь с ведьмой! Не заставите! – верещал он. – Она меня в лягушку превратит!
В ответ на эту фразу, Гронья хохотнула.
Поль, младший сын графа де Корбу, внимательно следил за дорогой, ведущей к поместью. Притаившись за окном, он нервно царапал пальцами каменный подоконник.
– Ида мертва, – прошептал он и закусил губу. – Ида мертва…
Они нашли её сегодня утром, во время прогулки по лесу.
«Ида мертва…»
Они нашли её во время прогулки. Он нашёл её во время прогулки. Первой мыслью Поля было как можно быстрее спрятать тело, скрыть его от глаз младших сестёр. И главное – от взгляда отца.
«Ида мертва…»
Что он почувствовал в тот момент? Поль попытался вспомнить. Страх? Трепет? Разочарование? С ужасом Поль осознавал, что, увидев бездыханное тело дочери барона, качающееся на верёвке, он почувствовал радость. Ему показалось, что тяжёлая ноша упала с его плеч.
«Ида мертва».
Он успел рассмотреть её тело – живота не было. Она лгала в письмах, она лгала! Она не носила его ребёнка, она не понесла его после той ночи. Поль поморщился, ему казалось, что он снова почувствовал запах пряного вина, что попробовал тогда на празднике урожая. Ночь была такой пьянящей, такой душной – он не мог вспомнить, как рядом с ним оказалась Ида, споро надевающая простое крестьянское платье и вытирающая соломой капли крови с босых ног. Тогда-то Поль и осознал, что он натворил.