Чёрная кровь
Шрифт:
Таши распушил пальцами мех и с удивлением обнаружил, что шкура совсем свежая. Хорошие меха хранятся десятками лет, но знающий человек на ощупь определит, как давно зверь отдал свою шкуру добытчику. Этой коже не было и двух лет. А Ромар говорил, что последний раз дети зубра видели обиженных ими йог чуть не двадцать лет назад. Кто же тогда преподнёс старухе редкостную шкуру?
Старуха тем временем в полминуты развела огонь, споро, по-мужски, выбив искру из кремня, придвинула к огню ладно вылепленный горшок, хранящий на обожжённом боку отпечатки ладоней мастера. Таши внимательно следил, как хозяйничает Йога. Всё как у обычных женщин, вот
Покуда варево томилось на очаге, Йога выставила перед хозяевами деревянные кругляши – дискосы, разложила по ним всякие заедки: копчёные гусиные грудки, квашенную рыбу, черемшу, закисшую в своём же соку; рядом встала дежка с пареной брусникой и горшочек бортного мёда. По мере того, как перед сидящими появлялись новые и новые яства, Таши приходил всё в большее изумление, а когда перед ним была поставлена корчага полная пенистого, недавно сваренного пива, так и вовсе вытаращил глаза. Пиво, правда, оказалось не ячменное, а из мучнистого солодкового корня, но всё же это было настоящее пиво, какого и дома не всякий день попробуешь. Откуда у дряхлой старухи такое изобилие? Неужто добыла своими руками и ворожбой? Тогда предки поступили неумно, оставив род без этаких помощников. А Таши-то, увидав бабульку, ещё подумал, что придётся делиться с ней небогатым дорожным запасом.
Покуда гости насыщались, Йога вежливо молчала, лишь иногда спрашивала, всё ли в достатке, не принести ли чего ещё... Потом, когда гости отвалились от еды, и Уника вытерла Ромару жирные губы, началась неспешная беседа о погоде, о том, какая ожидается зима и успешно ли прошло путешествие. Таши изнылся, слушая кружные речи и проклиная обычай, не позволяющий сразу перейти к делу. Что значит: «Удобно ли добрались?» Сама же в глухомани схоронилась, закрылась хитрыми заклинаниями, всё сделала, чтобы неудобно было добираться. А мы, вот, добрались.
Потом последовали расспросы о здоровье, о судьбе общих знакомых, и тут плавное течение беседы было нарушено.
– Да никого, почитай, и не осталось из тех, кто тебя может помнить, – сказал Ромар. – Крага была, так померла недавно. Трёх недель не прошло. Она в роду старшей из матерей была, так на её место покуда никого не выбрали.
– Крага? – переспросила старуха. – Как же, помню. Она ведь меня постарше года на три, что ли. Гонористая девка была. Мнила о себе много, к старухам льнула. Очень ей хотелось йогой стать. А в самой – силы чуток, с воробьиный нос. То-то, думаю, злилась она, когда ведуньи прочь отошли. Её, красавицу да умелицу бросили, а меня – девчоночку несмышлёную, с собой взяли.
Таши выпятил губу, пытаясь представить Крагу красавицей. Никак подобное в голову не входило. Да и нынешняя хозяйка тоже – ведьма-ведьмой; не бывают такие девчонками. Однако, Ромар слушал, кивая головой.
– А из парней кто жив? – спросила Йога. – Роско, помню, красивый был парень.
– Роско уж сколько лет, как умер, – склонив голову ответил Ромар.
– Набег тогда был. Знаешь, западные племена, у них воины ещё косы заплетают... Отбились мы от них, а Роско не уцелел.
Йога
– Из стариков Лат дольше всех продержался, – продолжил рассказ Ромар. – Старейшиной был в семье зубрихи Асны, – Ромар кивнул было в сторону Таши, хотел сказать, что вот, мол, парень из той семьи, да вовремя язык прикусил. Про Унику-то уже сказано, что она Моткина внучка, и, значит, из Асниной семьи, всё остальное и слепой поймёт... Йоги – народ строгий, зачем лишнего недруга наживать? И Ромар поспешил вернуться к рассказу о Лате: – Он в старейшинах пять лет ходил, до сегодняшнего дня не дожил совсем немного, на день раньше Краги погиб.
– Лат? – удивилась старуха. – Что-то запямятовала... Это длинный такой, нескладёха, волосы светлые?.. – Йога вдруг замолчала, а потом, подавшись вперёд, переспросила: – Постой... Что ты сказал? Погиб?.. И Крага тоже?.. Да кто посмел на стариков руку поднять?! Куда родовичи смотрели? Где люди были?!
– Беда у нас, Нешанка, – отбросив все приличия, тихо сказал Ромар.
Йога молча слушала неторопливый рассказ колдуна, лицо её застыло и казалось одним из тех черепов, что охраняли избушку.
– Вот, значит, как, – сказала она наконец. – Я-то гадаю, что в мире творится, откуда неустройство пошло, а это, оказывается, слепое лихо зашевелилось. Доигрались, мужики... Ну, зачем было предвечного трогать?
– Не греши! – строго возразил Ромар. – Никто из людей зубра предвечного не касался.
– Да?.. – Йога ощетинилась. – Не касался, говоришь? А как бы иначе Сварг твой любезный с мудрыми матерями справился?
– Оставь... – поморщился Ромар, – не повторяй старые враки. Не было этого. К тому же, в ту пору не только ты, но и я ещё не родился. Чем о былом свариться, давай лучше думать, как нынешнюю беду размыкать. Женское колдовство в этом деле хитрее моего.
– По-онятно!.. – гортанно протянула Йога. – Как припекло, так мигом прибежал. А кабы я уже померла тут одна-то?
– Род вас не выгонял, – хмуро произнёс Ромар, – сами ушли. А тебя я и в прежние годы искал. Не должно ваше искусство пропадать, от того роду убыточно.
– Сама знаю, что искал, – смягчилась старуха. – А девчонку, что ли, на выучку привёл?
– Это уж как она сама захочет, – ответил Ромар.
– Да уж вижу, что не захочет... При таком-то парне... – ведунья ревниво оглядела Таши и, вздохнув, добавила: – А девочка-то славная. И умница. Я такой же была в молодках. Ну, что с вами делать – попробую помочь, чем смогу. Уж не обессудьте на невежливом слове, но вам двоим сегодня в лесу ночевать, не годится вам видеть, что мы делать станем, не мужское это дело. Пойдём, что ли, доча...
Ведьма кивком отозвала Унику в дальний угол, а Ромар, к удивлению Таши, покорно встал и вышел из колдовского жилища. Таши с великой неохотой побрёл следом. Йога проводила их до дверей и закрыла избу не просто висящей в проёме кожей, а заперлась изнутри, заложив вход рубленной из кленовой древесины плахой, висящей на скрипучих журавелях.
– Ничего она там с Уникой не сотворит? – спросил Таши, очутившись за костяной оградой.
– Нет, – спокойно ответил Ромар. – С тобой ещё могла бы чего учудить, а её не тронет. И закон рода не велит, и свой закон тоже. У йог закон строгий, куда суровей против нынешнего. К тому же, сам видишь, Уника ей приглянулась. Смену себе старуха ищет.