Черная кровь
Шрифт:
— Опять ты надо мной издеваешься! Побереги нервы старенькой магички. А совет мне нужен в делах любовных.
Энри замерла, держа в руках мышиные слезы, а потом заметила несколько ядовито, резко опуская стебельки обратно:
— О да, у меня в этих делах огромный опыт.
Мира вздохнула вновь.
Нет, и зачем пришла? Чтобы вздыхать?
— Рина, мне, правда, нужна помощь. Понимаешь… Ты ведь любила. Ты любила Вена, и не смей со мной спорить. А я… мне кажется, я на это не способна.
Энринна, не выдержав, опустилась
— Ну, что у тебя случилось?
— Мне сделали предложение. — Правой ладонью она коснулась кончика изящной светло-коричневой брови, будто у нее болела голова. — Мне предложили стать женой. Он — хороший человек, маг. Мне приятно с ним общаться. Но я…
Мирэлия замолчала и принялась теребить волосы.
Словно маленькая девочка.
А какой она предстала перед Энринной в их первые встречи? Смелой, бойкой, неунывающей и язвительной. Нахальной. Такой, на которую оборачиваются с не самыми приятными словами.
А сейчас Мира не могла собраться с мыслями.
А ещё требовала совета в том, в чем Энринна не разбиралась. Совсем.
— Я не понимаю, люблю ли его. И не понимаю, что это такое — любовь. Это глупо: что-то строить из себя сейчас, когда ты уже не первой свежести ягодка. Может, в дальнейшем никто и не позарится… Но я боюсь сделать неправильный выбор.
Удивительные глаза у Миры: желтовато-зеленые. Сейчас они смотрели потерянно.
Энринна только и смогла, что сказать:
— Нашла советчика. У меня такого выбора не было никогда.
Мирэлия цокнула: так привычно, а потом заметила:
— То есть, ты хочешь бросить меня на произвол судьбы? Доброта, однако.
— Ну а что я могу сказать ещё? — недовольно отозвалась Энринна. — Если тебе с ним хорошо, а без него — плохо, то, скорее всего, ты его любишь.
— Да-да, — с прежней язвительностью заметила Мира. — Вот прямо плохо-плохо. Сейчас умру-у-у-у, — прохрипела она, хватая себя за горло. — Помогите, кто-нибудь.
Энри качнула головой и нахмурилась, и тогда Мирэлия, коварно улыбнувшись, но все же успокоившись, продолжила:
— Есть большой шанс, что мы видимся последний раз. Поэтому, — она встала со стула и отошла от него на пару шагов, — пожалуйста, можешь меня запомнить. Я сегодня удивительно добрая, — добавила Мира сокрушенно.
Энри, которая следила за ней взглядом, все-таки спросила:
— Он не отсюда, да?
— Приездом, — согласилась Мирэлия, сразу осознав, о ком речь.
— Я запомню.
Миру просто невозможно было забыть. Желто-зелёные глаза, светлые кудри, красная одежда, звонкие, как голос, каблуки, недовольно сморщенный носик и обвинительный тон прочно засел в памяти Энринны. Она, эта память, вообще была странной штукой: хранила все, и нужное, и ненужное.
Мира, наверное, являлась нужной.
Не будь ее, что стало бы с Энринной? С
— Ну и ладно, уговорила. Прости меня, — добавила Мира.
— Все-таки уезжаешь?
— Я у тебя прощения прошу вообще-то! — Мирэлия качнула головой. — Скажи, прощаешь ты меня или нет! Мне станет легче.
Энринна тоже поднялась со стула и подошла к Мире. Вот она какая — высокая, красивая. Нуждающаяся в любви, как и все, что бы она из себя не строила.
Энри обняла ее: невесомо, чувствуя тепло, и ответила:
— Мне не за чем на тебя обижаться.
— Опять ты со своей благородностью, — Мира вздохнула, обнимая Энринну в ответ. — Сейчас говоришь, что не за чем, а потом скажешь, как только я уйду за порог, какая я вредная и плохая.
— Не неси глупостей.
Зеленые глаза Мирэлии блестели, и сейчас очень напоминали хризолиты, или тонкие стебельки трав, или листья, через которые просвечивало солнце. Очень хотелось утешить ее, пообещать, что все обязательно будет хорошо, добавив в конце: «Я же знаю».
Проблема была в том, что Энринна не знала.
Она не могла утверждать, что дальше будет лучше, что Мира обязательно полюбит того мага, если не любит сейчас. Для таких уверенных утверждений нужно иметь за спиной собственный благоприятный опыт. Но за спиной Энри наблюдались лишь стул и травы.
Мира качнула головой и добавила:
— И как ты тут без меня будешь? Одна. Совсем ведь к жизни не приспособлена.
— Справлюсь. О себе бы лучше думала, — заметила Энринна.
— Я и так постоянно о себе думаю. Ладно. Как я там без тебя буду, одна… Некому жаловаться, не у кого совета попросить — хоть и глупого, но искреннего. Бедная-бедная Мира.
— Богатая-богатая. Почти замужняя женщина.
Мирэлия улыбнулась: губы у нее были ярко-алыми, как и всегда, а потом призналась:
— Я думала, сначала замужней женщиной станешь ты. Не с Веном. Ладно. Вен — это вообще другая история. Прости, что я напоминаю. Просто… Ты… О чем ещё могут мечтать мужчины? Ты красивая и хозяйственная, справедливая и благородная — последнее я вообще в тебе терпеть не могу. А я… Ну ты сама видишь. Может, поэтому мы подругами и не стали.
— Все равно… — попыталась что-то сказать Энринна. Но Мира прервала ее: показала язык, а потом заметила:
— Не все равно. Мне пора идти, — она кивнула на часы с темно-коричневым ремешком, обвивающие запястье левой руки. — Ждут. Бывай, Рина!
— Если что-то не сложится, ты всегда можешь прийти сюда. Ко мне, — осторожно заметила Энринна. — Я буду тебя ждать.
Мирэлия качнула головой.
— Не забывай про себя, Рин. — И добавила очень тихо: — Спасибо. Я буду помнить твои глаза. Знаешь, они чем-то напоминают небо. Такое теплое и необъятное… Ладно, я отвлекаюсь. Пока, Рина. И прощай. Прощать тоже нужно уметь.