Черная мантия. Анатомия российского суда
Шрифт:
Сапожников долго толчет теоретическую воду в научной ступе, пока, наконец, не признается: «Массу взрывного устройства по воронке можно рассчитать, но у нас заряд располагался в снегу, а снег разметало, а воронка была ничтожная, сделать же точное заключение по массе снега невозможно. Поэтому делали расчет по автомобилю ВАЗ, который находился на расстоянии от 5 до 10 метров от места взрыва. По легкому повреждению автотранспорта мы и судили, поэтому и получили такую «вилку». К сожалению, там не было жилых построек. Именно по жилым постройкам, по выбитым стеклам
Прокурор: «По Вашему мнению, это был настоящий подрыв или имитация?»
Сапожников делает суровое лицо: «Это абсолютно настоящий подрыв».
Но в суде никто и не сомневается, что взрыв настоящий, защита сомневается, настоящим ли было покушение на Чубайса. А то, что подрыв всамделишный, это точно. Другое дело — насколько он мощный, чтобы идти с ним на броневик.
Прокурор: «Мы исследовали детали от автомобиля ВАЗ, принадлежащего Вербицкому. Вы считаете, что эти повреждения нанесены поражающими элементами?»
Сапожников увильнул от прямого ответа: «Не исключено».
Прокурор: «Масса от 3,5 до 11 килограммов в тротиловом эквиваленте — это много или мало?»
Сапожников обрадовался смене темы: «Это много! Если взять последние события — взрывы на «Лубянке» и «Парке культуры» — 1,5 килограмма и сорок человек убиты!»
Прокурор продолжает философствовать: «А если для автомашины — это много или мало?»
Сапожников глубокомысленно, но уклончиво: «Наносят поражение осколки. Тротила было достаточно, чтобы разогнать их для поражения серьезных преград».
Свои пробелы во взрыво-техническом деле решил ликвидировать и адвокат Чубайса Шугаев: «Другие способы расчета массы взрывного устройства использовались?»
Сапожников не хочет его учить: «Нет, мы использовали методику повреждения взрывной волной».
Шугаев, напротив, жаждет просвещения: «Что такое баротравма?»
Лицо Сапожникова выразило вдохновенную скорбь: «Лопанье барабанных перепонок, повреждение легких с лопаньем альвеол на расстоянии 30 метров, гиперемия сосудов головного мозга…».
Шугаев вспоминает о пострадавшем Чубайсе и тревожится о его перепонках, легких и сосудах мозга: «От нахождения в автомашине снижается эффект баротравмы?»
Сапожников успокаивает Шугаева: «Если стекла не разрушились, то снижается».
Адвокат Квачкова Першин включается в допрос: «Как по расстоянию от автомобиля ВАЗ до места взрыва Вы рассчитывали массу взрывного устройства?»
Сапожников многословно и торопливо: «Если бы автомашина находилась на расстоянии пяти метров от места взрыва, то достаточно было бы 3,5 килограмма для таких повреждений. При расстоянии в десять метров для таких повреждений, легких повреждений автомашины, достаточно будет 11 килограммов. Повторяю, в расчете использовались данные о расположении места взрыва по отношению к автомашине ВАЗ. Расположение БМВ роли не играет».
Першин удивляется: «Чем в таком случае вызвано то, что ВАЗ не получил ни одного
Прокурор Каверин немедленно просит снять вопрос, так как протокол осмотра автомашины ВАЗ не исследовался в суде. Каков замечательный ход стороны обвинения!: экспертиза основана на расчетах расстояния от места взрыва до ВАЗа, но вопросы о ВАЗе задавать нельзя, так как этих материалов в уголовном деле как бы нет, вернее, они есть, вот только пользоваться ими запрещено!
Першин пытается изменить характер вопроса: «Человек, обладающий элементарными познаниями во взрывном деле, должен понимать, что этим взрывным устройством, которое не способно разрушить ВАЗ, невозможно нанести существенных повреждений бронированному автомобилю?»
На этот раз вопрос немедленно снимается по требованию адвоката Чубайса Шугаева, продолжавшего переживать, не повредились ли у его клиента сосуды головного мозга.
Першин подходит к проблеме с другой стороны: «Возможно ли поразить при помощи такого взрыва бронированный автомобиль со степенью защиты 6 или 7?»
Сапожников ловко увертывается: «Это не входит в мою компетенцию».
Першин наступает: «Может ли в бронированном автомобиле человек испытать какие-либо повреждения?»
Сапожников выдает в ответ нечто наукообразное, но непонятное: «Бывает, что возможна генерация вторичной взрывной волны».
Подсудимый Миронов: «Какой самый компактный источник тока мог быть использован для взрывного устройства?»
Сапожников ускользает от ответа: «Это отдельное исследование».
Миронов уточняет: «Этот источник энергии — это мог быть второй аккумулятор?»
Сапожников спорит: «Нет, однозначно нет. В аккумуляторе очень много свинца. От него могли быть остатки».
Миронов удовлетворен ответом, идет дальше: «Какой размер батарейки «Крона»?
Сапожников чувствует подвох в вопросе, огрызается: «Можете купить, измерить».
Миронов вежливо: «Спасибо. Размер батарейки «Крона» больше 10 сантиметров?»
Сапожников уже понял, куда клонит подсудимый, потому и цедит неохотно: «Меньше».
Миронов: «А вес батарейки «Крона» больше ста граммов?»
Сапожников с трудом сдерживает раздражение: «Можете купить, взвесить. Меньше».
Миронов невозмутимо: «Скажите, пожалуйста, какой размер у автомобильной аккумуляторной батареи?»
Теперь судья Пантелеева, видя муки чекиста-эксперта, громко выражает неудовольствие и снимает вопрос.
Но Миронов уже заложил площадку для ключевого вопроса: «Тогда скажите, пожалуйста, уважаемый эксперт, почему подрывники в качестве резервного источника питания не принесли вторую батарейку «Крона»?
Сапожников растерялся было, но, молодец, тут же нашел весомый аргумент: «Потому что аккумулятор хорошо держит на морозе», не уточняя при этом, почему упрятанная в карман «Крона» «держит на морозе» хуже.
Миронов, не интересуясь, что именно держит аккумулятор на морозе, спрашивает: «Вы в своей практике когда-нибудь сталкивались с такой парадоксальной ситуацией?»