Черная мантия. Анатомия российского суда
Шрифт:
Судья послушно снимает вопрос, хотя выпускник академического разведфакультета генерал Чубаров, за плечами которого громадный опыт диверсионной работы, как раз и обладает глубокими специальными познаниями во взрывном деле.
Першин: «18 марта на месте взрыва Вы видели какие-либо болты, гайки, шарики?»
Чубаров убежденно: «Нет, не видел».
Прокурор уточняет: «Имеете ли Вы отношение к войскам специального назначения и к войскам, занимающимся подрывным делом?»
Чубаров: «Да, я проходил службу в частях спецназа. Окончил Академию, разведывательный факультет».
Прокурор: «В какой период времени Квачков проходил службу в Таджикистане?»
Чубаров:
Прокурор: «После службы Квачков не утратил своих профессиональных навыков?»
Чубаров философски: «Думаю, что все потихоньку утрачивается».
Прокурор: «18 марта 2005 года в честь чего Вы на месте происшествия оказались?»
Чубаров: «Мне позвонили с телевидения, с НТВ, попросили прокомментировать происшествие на месте, прислали машину. Я там все внимательно осмотрел, схему нарисовал, в общем, выступал как эксперт».
Прокурор: «В лес входили?»
Чубаров обстоятельно: «Да. Метров сто по снегу этому протопал, нашел тропу, по которой трактор вывозил несколько бревен, но места стрельбы не нашел».
Прокурор: «Вы обладаете навыками организации засад?»
Чубаров: «Да, обладаю».
Прокурор: «Вам приходилось уничтожать движущиеся объекты?»
Чубаров чуть помедлив: «Мы их уничтожали другим способом».
Прокурор не стал дальше испытывать судьбу, но не успел посоветовать не делать это другим. Адвокат Чубайса Шугаев: «18 марта 2005 года Вы были на месте происшествия в трезвом состоянии?»
Чубаров с генеральской высоты обозрел высунувшегося хамовитого адвоката: «Да».
Шугаев попытался в отместку уесть генерала: «Как Вы объясните в таком случае, что взрывом был перебит стальной трос линии электропередачи на высоте нескольких метров?»
Чубаров: «Я не представляю себе подобной ситуации».
Шугаев: «Все засады, которые Вы организовывали, заканчивались успешно?»
Чубаров пристально смотрит на него и мягко-мягко, добродушно, чуть усмехнувшись в пышные усы: «Как правило».
Судья подбирает вожжи допроса в свои руки: «После увольнения из армии Квачков не привлекался к организации спецопераций?»
Чубаров: «Привлекался. Полковник Квачков организовывал специальные действия по обнаружению бандформирований».
Першин: «Для успешного действия где должно было быть установлено взрывное устройство?»
Генерал-свидетель начал было: «Под полотном дороги…», да только профессиональное спецназовское берет верх и командирский его гулкий голос ударил по залу колоколом: «Да не нужно было там ничего подрывать! Из гранатометов надо бить!»
Першин: «Нужен ли аккумулятор для подрыва?»
Чубаров брезгливо отмахивается от аккумулятора: «Да не нужен!»
Першин подходит к наиважнейшему: «Вы видели автомобиль Чубайса?»
Генерал признает: «По телевизору показали капот».
Першин просит объяснить: «Что это за повреждения?»
Чубаров убежденно: «Если машина в движении, такую ровную строчку пробить невозможно».
Судья, заслушавшаяся было консультаций бывалого военспеца, спохватывается и снимает вопрос: «Предположения доказательствами в суде не признаются».
Прокурор Каверин уточняет: «Как и при каких обстоятельствах Квачков привлекался к разработке операций в Чечне?»
Чубаров: «Решением начальника Генерального Штаба».
Шугаев ядовито: «В экспертизе воронка диаметров в несколько метров и мощность взрыва от 3,5 до 11 килограммов тротила.
Чубаров уверенно гудит: «11 килограммов тротила — это и полотну дороги мало бы не показалось. Я знаю, какие ямы это дело оставляет».
Шугаев продолжает суетливо шуршать бумагами: «У нас есть экспертиза, где баротравма определяется в радиусе 60 метров. У Вас какие методики?»
Чубаров, как учитель, спокойно и весомо: «По своим воспоминаниям оцениваю. Я этих зарядов сотни взорвал».
Шугаев мгновенно, как слон в мышку, перевоплощается в старательного ученика: «Мелкодисперсный алюминий — это серьезное взрывчатое вещество?»
Чубаров морщится: «Это вещество берется, чтобы создать серьезный очаг пожара. Не думаю, чтоб там это было надо».
У подсудимого Найденова профессиональные вопросы: «Мина КЗД-10 — кумулятивный заряд?»
Чубаров: «Да».
Найденов: «Позволяли ли условия местности пользоваться подобным зарядом?»
Чубаров: «Я бы вообще не стал делать там засаду. На прямом скоростном участке делать засаду нецелесообразно».
Судья как опомнилась. Увлекшись экспертными оценками генерала, она упустила из виду опасность задаваемых вопросов. Вопрос, разумеется, снимает.
Найденов: «Как Вы можете объяснить, что при данной частоте леса в деревьях не оказалось ни одного пулевого отверстия?»
Судья и здесь не захотела слушать ответа генерала.
Последний вопрос, который принадлежал подсудимому Миронову: «Как Вы можете оценить: это диверсионная операция или имитация покушения?» судья торжественно сняла, видимо, заранее предугадав ответ опытного боевого генерала.
Взрывники шли на дело с … кувалдой (Заседание сороковое)
Два месяца назад, представ перед присяжными заседателями на суде в роли потерпевшего, Чубайс с дрожью в голосе описывал муки свои от покушения: и звон в ушах, и нервное переживание жены, и глубокие соболезнования потрясенных друзей… В судебном зале проблескивали недоверчивые улыбки. Обидно стало потерпевшему Чубайсу, что муки его всерьез никто не принимает, и он решил задокументировать свои страдания, выложив в тот же день в Интернете, в своем «живом журнале», шесть фотографий подорванного и расстрелянного БМВ. Во всей своей мученической красе предстал на них бронированный автомобиль со сколами, трещинами, дырками, а, главное, с памятным всем глубоким шрамом на капоте — ровно прошитой строчкой, прорезавшей капот наискось четырьмя рваными отверстиями. Казалось бы, картина очевидна: при такой варварской бомбардировке главного приватизатора и энергетика страны спас или счастливый случай, или молитвы облагодетельствованного им народа, если б не одно досадное «но». Наиболее пытливые из числа не облагодетельствованных Чубайсом граждан, а это и баллистики, и взрывотехники, и просто военные, по опыту службы имевшие дело с подрывами и обстрелами, принялись внимательно изучать предъявленный им во всех ракурсах броневик. Вместо ожидаемого Чубайсом всеобщего сочувствия, от специалистов обрушился шквал недоуменных профессиональных вопросов, экспертных оценок, явно сводившихся к одному: в той ситуации на Митькинском шоссе, что описывали на суде и сам Чубайс, и товарищи его по несчастью, именно так пострадать БМВ не мог. Защита выступила с ходатайством допросить на суде экспертов-баллистиков, чье заключение легло в основу следствия, перекочевав затем в обвинительное заключение, и представлять которых присяжным почему-то избегло обвинение.