Черная мантия. Анатомия российского суда
Шрифт:
Чешко вместо конкретного ответа принялся поучать адвоката: «Метод лингвистической герменевтики мною не применялся. Мы с Вами не в школе. Существует большой жизненный опыт и опыт знакомства с текстами национального и расового характера».
Чепурная продолжает задавать вопросы, обнажающие профессиональную несостоятельность экспертизы: «Применялся ли Вами метод лексико-семантического анализа текста?»
Автор лингвистической экспертизы раздраженно, зло: «Вы же понимаете, что я не лингвист!»
Прокурор, пытаясь спасти профессиональный статус эксперта, задает тому наводящий вопрос: «Позволял ли уровень Вашей компетенции
Чешко неожиданно стушевался, начал оправдываться: «Человек не может сам определять свою компетенцию. Я лет пять проводил такие исследования, но мы никому свои услуги не навязывали. Заказчик сам определяет, к кому надо обращаться».
Сообразив, что эксперт не сумел воспользоваться прокурорским спасательным кругом, юная прокурорша Колоскова бросает ему второй: «Существует ли определенный перечень методик, которые надо использовать при проведении лингвистического исследования?»
Чешко, догадавшись, наконец, что ему помогают выкарабкаться, неловко вцепился в протянутую ему худенькую дамскую ручку: «Мне такие перечни не известны. По-моему, они не существуют. Государственные органы этими делами не занимаются».
То, что Центры проведения судебных экспертиз МВД и ФСБ России Чешко вычеркнул из реестра государственных органов, посчитав, очевидно, их частными лавочками, и судья, и прокуроры предпочли не заметить.
Подсудимый Иван Миронов с дотошностью человека, имеющего прямое отношение к науке: «Почему в своем экспертном заключении Вы не представили научно-методического введения?»
От прежней бравады и снисходительного высокомерия Чешко не осталось и тени, он начал оправдываться: «Какой-то определенной модели, когда к нам обращались с этой просьбой, нам не давали, и мы о ней не знали. Теперь я уже понял, что надо все эти методы использовать. А на том этапе заказчика наша экспертиза удовлетворила».
На этом допрос эксперта без присяжных заседателей закончился. Почему без присяжных? Потому что, оказывается, исследование специализации, уровня профессионализма эксперта, методик, примененных экспертом, присяжным знать не положено. Так и не узнали присяжные, что эксперт Чешко, сотворивший лингвистическую экспертизу, доказывающую, что читатели книги Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию» непременно преступники и иными быть не могут, понятия не имеет о лингвистических методах исследования текстов, но зато хорошо понял замысел заказчика и с энтузиазмом его удовлетворил.
В присутствии присяжных защите разрешалось лишь разбираться, какими фактами эксперт подтверждает свое заключение, что книга Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию» является идейным вдохновителем покушения на Чубайса.
«В книге «Приговор убивающим Россию», — обращается подсудимый Миронов к Чешко, — цитируются документы Совета Федерации, Государственной Думы, Внешней разведки, Федеральной службы безопасности, Министерства внутренних дел, Счетной Палаты, официальные данные Роскомстата, Указы Президента Российской Федерации, постановления Правительства Российской Федерации, публикации российских и зарубежных изданий, а именно «Российская газета», «Российская Федерация сегодня», «Совершенно секретно», «Завтра», «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс», «Парламентская газета», «Новая газета»…
Судья, раздраженная внушительным перечнем документальных источников книги, прерывает: «Остановитесь, подсудимый!»
Чешко затоптался у трибуны: «Насколько я понимаю, речь идет о том, что Миронов обвиняет Правительство и Президента в том, что они предали интересы России, речь идет о теории еврейского заговора… Дальше эксперт пишет, — водит Чешко пальцем по тексту собственной экспертизы, — «судить о достоверности этих фактов не могу».
Миронов: «Это не ответ на мой вопрос. Тем более, что слова «еврейский заговор» в тексте вообще не проходят».
Чешко вдруг наливается нескрываемой злобой и весьма не по-научному рычит: «Проходят!»
Миронов: «Это ложь!»
Судья: «Снимаю вопрос!»
Миронов: «Скажите, каковы документальные источники, на которые ссылается автор в книге «Приговор убивающим Россию», или он делает утверждения голословно, не подтверждая их фактами?»
Эксперт, понимая, что находится под надежным локотком судьи, расправляет узкие плечи и бодро отбрасывает волосы со лба: «Полагаю, что голословно».
Миронов: «На основании чего Вы сделали такой вывод?»
Чешко выпячивает впалую грудь: «Я делаю этот вывод на основании анализа текста. Таких фактов в произведении господина Миронова нет».
Иван Миронов поворачивается к судье и с обреченностью врача, предвидящего летальный исход, ставит диагноз еще пытающемуся петушиться эксперту: «Это ложь, Ваша честь!»
Судья подобно жене, не желающей понимать, что скоро станет вдовой, наваливается грудью на стол и причитает: «Суд предупреждает Вас, подсудимый Миронов, о недопустимости некорректных высказываний в отношении эксперта».
Миронов двигается дальше: «Вам известно, Чешко, что все источники книги «Приговор убивающим Россию» являются открытыми документальными материалами, а использованная автором информация, почерпнутая из них, по сей день не оспаривалась никем как недостоверная или клеветническая?»
Чешко покрывается нервной испариной, но не оставляет петушиного задора: «Соблаговолите подтвердить это фактами!»
Миронов начинает перечислять факты, но судья быстро соображает, что подсудимый вернется сейчас к тем самым неопровержимым документальным источникам книги, как материалы ФСБ, МВД, Счетной Палаты, Государственной Думы, только что отвергнутым ею, и запрещает Миронову продолжать дальше. Снимает вопрос.
Миронов: «Скажите, пожалуйста, когда Вы обличаете автора в возбуждении национальной ненависти и ссылаетесь на стр. 37 книги «Приговор убивающим Россию», но при этом не приводите конкретной цитаты, Вы имеете в виду вот это высказывание с этой страницы: «По данным спецслужб, 35 процентов наркорынка Москвы контролируют азербайджанцы, наиболее известны так называемые «мингечаурская» бригада и азербайджанско-дагестанская «закатальская» бригада, специализирующиеся на содержании наркопритонов и продаже наркотиков растительного происхождения. 90 процентов героина в столицу привозят таджикские наркокурьеры («Комсомольская правда», 11.05.04)»?