Черная сага

Булыга Сергей Алексеевич

Четыре дня мы шли. Плутали. Удивлялись: какая это необычная страна Окрайя! Начну с того, какая там земля… Хотя как раз земли, привычной в нашем понимании, там почти что нет, и там все больше камни или песок. Ольми, я помню, так и говорил: «Песок». Ну, я и представлял себе: песок желтый, мелкий, искристый. А здесь он черный с синевой, крупный, порой почти как щебень. А вот еще. Ольми мне говорил: «А сопки — это как холмы, и некоторые из них дымятся». Я думал, дым — это туман. Но это настоящий дым! Бывает, он валит, как из трубы, а после перестанет… Зато земля дрожит! И камни с сопок катятся. Ольми мне и об этом говорил,

но я ему не верил. Еще он говорил, что в сопках, как в котлах, кипит и варится земля, а если она переварится, то тогда хлещет через край и заливает все вокруг, сжигает. Я смеялся! А вот теперь я видел эту переваренную землю — застывшая и охладевшая, она лежала вдоль по склонам. А кое-где между камнями вились дымы…

— Туман, — сказал Лузай, когда впервые их увидел.

— Нет, — сказал я, — то не туман, а пар. Там бьют горячие источники. Ольми рассказывал.

Он не поверил. Подошли…

И точно! Из-под земли текла горячая вода. Ольми мне говорил: «Она очень целебная. Мало того: она еще и убивает змей! В Окрайе змей не встретишь…» Так говорил Ольми, укушенный змеей. Великий Хрт! А Хальдер…

Да! И я склонился над источником, омыл лицо и руки. Потом пил воду, согревался. Эта вода была вкусна и придавала сил. Мы потом часто ее пили. И собирали ягоды — кровавые, сладкие, сочные. Охотились на лис. Там лисы белые, похожие на псов. И там полно непуганых гусей. Гусей мы тоже ели. Поймал и ощипал, развел огонь… Нет! Мы деревьев не рубили! Я объяснил, что здесь разрешено жечь только черный жирный камень. Жар от него, кстати, куда сильнее, чем от дров. Искать его несложно. Рубить легко.

— Да! — говорил Лузай. — Счастливая страна!

— Возможно, — соглашался я. — Но это только летом. А лето, сам видишь, кончается.

Лузай вздыхал, кивал — да, к сожаленью, это так. Пока еще светло, было тепло, а по ночам уже морозило, да так, что мы попеременно просыпались, чтоб поддерживать костер. А на рассвете нас будили гуси — они стая за стаей улетали на юг, улетали, улетали… Я думал: я завидую гусям. И так же думал и Лузай. Но мы оба молчали. Вставали, ели, шли. Шли, шли…

На пятый день перевалили через сопку и, наконец, увидели Счастливый Фьорд. Но, прав был Гуннард, счастья мы там не увидели. Там вообще почти что ничего и не было: землянки, может быть, с десяток, клочок черной земли, овцы на пастбище, и сети на шестах, и лодки, и корабль…

Корабль! Одно только название!

— Пришли? — спросил Лузай.

— Почти, — ответил я. — Ты рад?

— Пока не знаю.

Я усмехнулся и сказал:

— Ну что ж, сейчас узнаешь.

И мы стали спускаться по тропе. Вскоре внизу нас заметили, и к тому времени, пока мы спустились в долину, на площади перед землянками уже собрался весь поселок: старейшина, его дружинники, а за их спинами женщины, дети, рабы. Старейшина — крепкий, плечистый, краснолицый — важно спросил:

— Зачем пришли?

Тогда я тоже принял важный вид, опустил руку на рукоять меча и сказал так:

— Мы — это мы, представиться еще успеем. Но прежде я хочу узнать, туда ли я попал.

— А что ты ищешь, незнакомый человек?

— Счастливый Фьорд.

— Тогда ты не ошибся. Так как тебя зовут?

— Ярл Айгаслав из Страны Опадающих Листьев!

Старейшина нахмурился. В толпе раздался ропот… И тотчас же затих! Старейшина сказал:

— А, это ты! Тот

самый ярл, которого сперва зарезали, а после оживили. И оживил тебя окрайский йонс Хальдер Счастливый. Так?

— Так.

— Что ж, хорошо. И с чем ты к нам пожаловал?

— Сказать, что Хальдер мертв.

Опять в толпе прошло движение. Опять старейшина нахмурился.

— А как, — спросил он, — Хальдер умер?

— Плохо.

Старейшина закрыл глаза… И я тут же добавил:

— А уходил он очень хорошо! Его сожгли на большом боевом корабле. И с ним были его товарищи. Они гребли, а он командовал, и звал меня с собой. И вот еще его, — я кивнул на Лузая. — И вот мы и пришли, — и на этом я замолчал.

Старейшина открыл глаза.

— Сюда, что ли? — спросил он с удивлением. — Он что, вас звал сюда?

Я промолчал. Я гневался — сам на себя. Зачем я начал с этого? Что, больше было не с чего? Звал меня Хальдер или нет, как звал, куда, зачем кому какое дело?! А тут еще Лузай:

— Мы ищем Хальдера, — сказал он с важным видом. — Хальдер ушел к своим богам. А его боги — здесь. Теперь и мы здесь. Вот!

— Да! — закивал старейшина. — Осталось только встретиться. Всего-то! Он, Хальдер, был большой шутник. То плащ себе добыл, плащ непростой подбитый ветром. А то и вообще… А тут я понимаю так: он приглашает вас… Но прежде мой черед! — и оглянулся, и окликнул: — Сьюгред!

И из-за спин дружинников — неспешно, скромно опустив глаза — к нам вышла девушка. Старейшина сказал:

— Вот это — Сьюгред, моя дочь. А я — Торстайн Скала, племянник Хальдера. А это мои люди, мой корабль, мои рабы. Нрав у меня весьма тяжелый, поэтому меня зовут Скалой. Но гости — это гости. Сьюгред, вели готовить стол!

Сьюгред ушла. Волосы у нее были белые как снег, а глаза синие как небо. А голос у нее, как я потом узнал…

Но к делу! Итак, пока они готовили стол, Торстайн усадил нас на скамью возле своей землянки, и сам сел рядом с нами, и попросил, чтоб мы поведали ему о том, что с нами было в море. Я рассказал ему о Гортиге, о воронах, о Вепре. Лузай кивал, поддакивал, а то и дополнял меня. Торстайн, внимательно нас выслушав, сказал:

— А ты удачлив, ярл. Вепря пометить и уйти — это дано не всякому! А дальше что? И вправду к Хальдеру?

Я утвердительно кивнул. А он сказал:

— Но встреча с Хальдером, клянусь всем, чем могу, это уже совсем нешуточное дело! Ты представляешь, как и, главное, где ты будешь его искать?

— Нет, — сказал я. — И это не моя забота. Раз он призвал меня, то, значит, должен встретить. И, думаю, это случится очень скоро.

— А для чего тебе эта встреча?

— Н-ну, скажем так… — и я задумался. — Нам есть о чем поговорить!

— О чем?! Он мертв, ты жив. Что между вами общего?

— Выходит, что-то есть. Но что, я не скажу, ибо это касается лишь нас двоих — меня и Хальдера.

— Ты скрытен, ярл!

— Да, я не женщина. Хочешь еще о чем-нибудь спросить?

— Пока что нет! — гневно сказал Торстайн, поднялся со скамьи и осмотрелся… и сказал: — Да нам уже и некогда беседовать. Вон, видишь, нас уже зовут! Пошли!

И мы пошли. Стол длинный был, накрыт на все селение. А яства были скудные. Нас посадили на почетную скамью, рядом с Торстайном. И им же сразу было сказано: сегодня пир по Хальдеру, у них такой обычай, а только завтра встретят нас; согласны?