Черная стрела (Пер Репина)
Шрифт:
— Попробовать смело выйти из дома, — ответил; Дик, — и если меня остановят, не терять присутствия духа и сказать, что иду молиться за Реттера.
— Выдумка не из хитрых, — заметила девушка, — но, может быть, удастся.
— В затруднительных обстоятельствах главное дело не в выдумке, а в смелости, — сказал молодой Шельтон.
— Вы говорите правду, — сказала она, — ну идите, и да поможет вам Небо! Вы оставляете здесь бедную девушку, которая любит вас всей душой, и другую, которая искренний друг ваш. Будьте благоразумны ради них и не подвергайте себя
— Да, — прибавила Джоанна, — иди, Дик. Опасность одинаково велика, останешься ли ты здесь, или уйдешь. Иди, ты уносишь с собой мое сердце, — да сохранят тебя святые!
Дик прошел мимо первого часового с таким уверенным видом, что тот только потоптался на месте и пристально взглянул на него, но на второй площадке часовой преградил ему путь копьем и спросил его, зачем он идет.
— Рах vobiscum, — ответил Дик, — я иду молиться над трупом бедного Реттера.
— Может быть, — сказал часовой, — но одному идти не позволяется. — Он нагнулся над дубовыми перилами и пронзительно свистнул, «идут!» — крикнул он и затем сделал знак Дику, чтобы он шел дальше.
Внизу лестницы его ожидала стража; когда он снова повторил свой рассказ, начальник отряда велел четырем солдатам проводить его до церкви.
— Не упустите его, молодцы, — сказал он, — отведите его к сэру Оливеру. Вы отвечаете за него своей жизнью.
Дверь открылась, двое людей взяли Дика с обеих сторон за руку; один из воинов шел впереди с факелом в руке, четвертый замыкал шествие с натянутым луком и со стрелой наготове. В таком порядке они прошли по саду в глубокой ночной тьме при падающем снеге и подошли к слабо освещенным окнам церкви аббатства.
У западного портала стоял пикет стрелков, старавшихся укрыться в углублениях дверей с арками и осыпанных снегом. Только тогда, когда проводники Дика обменялись с ними паролем и отзывом, им позволено было войти в главный придел церковного здания.
Церковь освещалась слабым светом восковых свечей, горевших на алтаре, и несколькими лампадами, спускавшимися со сводчатого потолка над частными капеллами знаменитых фамилий. Мертвый шпион, с благоговейно сложенными руками, лежал на катафалке.
Под арками раздавался торопливый шепот молитв: на скамьях на клиросе стояли на коленях фигуры, укутанные капюшонами, а на ступенях высокого алтаря священник в полном облачении служил обедню.
Когда Дик и сопровождавшие его вошли в церковь, одна из закутанных фигур встала и, спустившись со ступеней, которые вели на клирос, спросила шедшего впереди воина, какое дело привело его в церковь. Из уважения к службе и к покойнику оба говорили сдержанным тоном, но эхо громадного, пустого здания подхватывало их слова и глухо повторяло их вдоль боковых приделов храма.
— Монах! — сказал сэр Оливер (это был он), выслушав рассказ стрелка. — Брат мой, я не ожидал вашего прихода, — сказал он, оборачиваясь к молодому Шельтону, — скажите, пожалуйста, кто вы? И по чьей просьбе присоединяете свои молитвы к нашим?
Дик, не снимая капюшона, сделал сэру Оливеру знак отойти немного от стрелков: как
Сэр Оливер сильно вздрогнул, его толстые щеки побледнели, он молчал некоторое время.
— Ричард — сказал он, — я не знаю, что привело вас сюда, но сильно опасаюсь, что-нибудь дурное. Но в память прошлого я не хочу добровольно повредить вам. Вы просидите рядом со мной в церкви на скамье всю ночь: вы будете сидеть там, пока лорд Шорби не будет обвенчан и все не вернутся благополучно по домам. И если все сойдет хорошо, и вы не задумали ничего дурного, в конце концов вы можете идти, куда желаете. Но если вы пришли с кровавыми намерениями, то это падет на вашу голову. Аминь!
И священник набожно перекрестился, повернулся и пошел к алтарю.
Он сказал несколько слов солдатам и, взяв Дика за руку, провел его на клирос и посадил его на скамью рядом с собой. Из приличия юноша сейчас же опустился на колени и, по-видимому, погрузился в молитву.
Но ум его и глаза блуждали. Он заметил, что трое из приведших его солдат, вместо того, чтобы вернуться в дом, спокойно уселись в одном из приделов, он не сомневался, что они сделали это по приказанию сэра Оливера. Итак, он попал в западню. Он должен провести ночь в призрачном мерцании и тьме церкви, смотря на бледное лицо убитого им человека, а утром он увидит, как его возлюбленную обвенчают на его глазах с другим.
Однако ему удалось овладеть собой и заставить себя терпеливо ждать.
ГЛАВА IV
В церкви аббатства
В церкви шорбийского аббатства молитвы не прекращались всю ночь, иногда пелись псалмы, иногда раздавался звук колокола.
У тела шпиона Реттера бодрствовали усердно. Сам он лежал, как его положили, с руками, скрещенными на груди, с мертвыми глазами, устремленными вверх на крышу, а совсем близко на скамье юноша, убивший его, ожидал в тяжкой тревоге наступления утра.
Только раз в продолжение этих долгих часов сэр Оливер нагнулся к своему пленнику.
— Ричард, — шепнул он, — сын мой, если вы злоумышляете против меня, то я удостоверяю, что вы имеете в виду невинного человека. Я признаю себя грешным в глазах Неба! Но я не виновен в отношении вас и никогда не был виновен.
— Отец мой, — так же тихо возразил Дик, — поверьте мне, я не замышляю никакого зла, но что касается вашей невиновности, то я не могу забыть, что вы оправдывались плохо.
— Человек может быть виновен неумышленно, — ответил священник, — ему может быть дано поручение, которое он исполняет слепо, не подозревая его настоящего значения. Так было со мной. Я заманил вашего отца в западню, но небо видит нас в этом священном месте! — я не знал, что делал.