Черная вдова
Шрифт:
И вот перед следователем Костенко сидит Скворцов-Шанявский. На вид сама респектабельность. Отлично сшитый дорогой костюм, безупречно чистая сорочка, холеные руки, спокойные, хотя и усталые, светло-серые глаза. Анкетные данные под стать внешности: профессор одного из академических институтов Москвы...
Все вместе действовало несколько обескураживающе на в общем-то еще довольно молодого следователя: Павлу Ивановичу едва перевалило за тридцать.
Но два часа назад погиб человек - "скорая" увезла бездыханное тело Сегеди. И в том, что произошла трагедия, подозревался этот лощеный гражданин.
– Расскажите, Валерий Платонович, как вы
– вежливо попросил Костенко.
– Пожалуйста, указывайте время.
– К дому я подошел в начале одиннадцатого, - начал профессор.
– А поточнее?
– Минут десять одиннадцатого, - продолжал Валерий Платонович.
– Вечная история - лифт стоит. Испорчен. Потихонечку да полегонечку стал подниматься наверх. Раза три останавливался, - профессор показал на сердце.
– Четыре дня провалялся с гипертоническим кризом... Осилил-таки. Смотрю, дверь прикрыта неплотно. Позвонил - не открывают. Думаю, может, Роман Евграфович заснул или хворает, не велено вставать? Свои еще свежи впечатления от болезни. Вошел, везде свет... Крикнул: кто есть дома? Молчок... Потом слышу - свистит.
– Кто?
– спросил удивленно следователь.
– Чайник. У меня такой же... Когда закипит, из носика пар. А на носике крышечка со свистком.
– Понятно, понятно, - закивал Костенко.
– Дальше?
– В одну комнату заглянул, во вторую. Никого. На кухне - тоже. А на столике - бублик, намазанный маслом, и надкушенный бутерброд. Впечатление такое, как будто только что сели ужинать. Значит, хозяин рядом. Еще мелькнуло в голове: в туалете, что ли? Тогда бы откликнулся, когда я кричал. Выходит, думаю, выскочил к соседям. Я автоматически выключил плиту, сел на табуреточку, стал смотреть раскрытый "Крокодил". Он лежал тут же, на столике. Интересная статья о головотяпах в колхозе. Увлекся даже... Слышу входная дверь открылась. Слава богу, хозяин. Неловко стало, что расположился, как у себя дома. Вышел в коридор, смотрю - не Роман это, а какой-то молодой человек. Растерянный, но в то же время смотрит на меня как-то подозрительно. Спросил, кто я. Я представился. А тут со двора сирена. Я, естественно, к дверям. А парень растопырил руки и не пускает. Меня это удивило: по какому праву? И вообще, кто он такой? Спрашиваю, конечно, повышенным тоном. А малый этот тоже в голос... Здесь заходят сотрудники милиции, и молодой человек сообщает такую новость, от которой у меня волосы дыбом встали! Старший лейтенант пригласил меня на кухню: кто, зачем, почему? Я, естественно, объяснил, хотя, признаюсь, был буквально в шоке. Это же надо, за несколько секунд до моего прихода человек сам, представляете, сам решил свести счеты с жизнью! Ужас! До сих пор в голове не укладывается!
Скворцова-Шанявского передернул нервный озноб. Он замолчал, подперев лоб растопыренными пальцами.
Выждав паузу, Костенко спросил:
– Давно знаете Сегеди?
– Дней десять.
– Раньше бывали у него дома?
– Один раз.
– По какому поводу?
– Роман Евграфович пригласил. Чаек попили.
– Заметив недоверие на лице следователя, профессор печально улыбнулся.
– Сегеди вроде бы хотел загладить передо мной вину... И чтобы я не пожаловался начальству.
Валерий Платонович рассказал Костенко историю о том, как его напугала Орыся, как всполошились фотограф и его помощница.
– А что привело вас к Сегеди сегодня?
– задал вопрос следователь.
Валерий Платонович замялся, провел ладонями по коленям
– По деликатному, так сказать, делу.
– Я бы хотел знать, по какому именно?
– Надеялся разузнать, где обретается некая особа.
– Кто эта особа?
– Я назову, - после некоторого колебания согласился Скворцов-Шанявский.
– Это ведь не выйдет за пределы кабинета? Орыся...
– Орыся Сторожук, значит?
– уточнил следователь.
– Она, - кивнул профессор и, словно спохватившись, пояснил: - Ради бога, не подумайте, что здесь замешан амур! Уверяю вас, нисколько! Сторожук - талант! Изумительный голос! Я хочу помочь ей попасть на сцену.
– Чего же вам таиться в таком случае?
– удивился Костенко.
– У Сторожук есть мужчина. Наверное, серьезные намерения. Ревнив прямо Отелло! Она мечется: любовь или искусство? Но, наверное, грех зарывать в землю божий дар. Я уже говорил о ней с кем надо в Москве. Ее ждут. Ну, и, понимаете, надо было срочно сообщить об этом Орысе. А я, как назло, провалялся в постели.
– В котором часу вы вышли из санатория?
– спросил следователь.
– Четверть девятого.
– Та-ак, - протянул Костенко.
– От вашего санатория до Сегеди полчаса ходьбы. Причем гуляючи.
– Вы хотите сказать, непонятно, что я делал целых полтора часа? перебил его Скворцов-Шанявский.
– Отвечу: искал Сторожук.
– Где?
– Гулял, надеялся встретить на улице. Потом прохаживался по тротуару напротив ее дома.
– А почему не зашли?
– Я ведь вам объяснил: у нее есть знакомый - ухажер, жених, любовник, бог его знает! Мой приход явился бы лишним поводом для его ревности! Уверяю вас: встреть я Орысю, незачем было бы мне идти к Сегеди!
– И уверяете, что не видели его в квартире?
– решил перейти в наступление следователь.
– Могу поклясться!
– горячо произнес Скворцов-Шанявский и вдруг, словно наткнувшись на препятствие, умолк, вперив в следователя тяжелый взгляд.
Молчал и Павел Иванович. Так они смотрели друг на друга некоторое время.
– Здесь не клятвы нужны, а факты, - произнес наконец Костенко, доставая из стола показания Захожей и Долматова и протягивая их допрашиваемому.
– Ознакомьтесь.
Профессор читал внимательно, не отрывая глаз. Схваченные скрепкой страницы задрожали в его руке, и он поспешно положил их на стол.
– Эрго?
– Вывод, по-моему, один, - сказал Костенко, пряча протоколы в ящик. В квартире Сегеди находился хозяин и еще кто-то. Сегеди был выброшен из окна. Через несколько минут вас застали в квартире. И...
– следователь сделал паузу, - других людей там не обнаружили.
В комнате повисла тяжелая тишина. Нарушил ее профессор.
– Логично. Весьма логично, - повторил он уже без иронии, серьезно и спокойно.
– Однако жизнь, уважаемый Павел Иванович, задает порой загадки и похлеще, поверьте моему опыту.
– У вас есть шанс, Валерий Платонович, - сказал с нажимом Костенко, будто не слыша последних слов профессора.
– Чистосердечное признание.
– Не надо, прошу вас, не надо!
– перебил Скворцов-Шанявский, поморщившись как от зубной боли.
– Не мальчик, знаю. Суд учтет, и так далее... Запишите в протокол: Романа Сегеди в квартире я не видел. Все, точка.
Следователь пожал плечами, вздохнул, словно сожалея о том, как неразумен задержанный.
Когда был подписан протокол допроса, Валерий Платонович спросил: