Черная вдова

Безуглов Анатолий Алексеевич

– И все равно мы бы сходили в Большой, - сказал Аркадий.
– Но, увы, он на гастролях.

Вика вдруг, бросив "извините", направилась к двум мужчинам, приветливо махавшим ей с противоположной стороны улицы.

Буримовичи и Глеб прошли немного вперед и остановились, поджидая ее.

Вербицкая вернулась минут через пять.

– Узнали?
– кивнула она вслед удаляющимся мужчинам и, не дождавшись ответа, сказала: - Это же космонавт...
– Она назвала известную фамилию.

– Что же ты!
– стала сокрушаться Анастасия.
–

Сказала бы сразу! Я бы автограф попросила.

– Ну-ну, не переживай, - обняла ее за плечи Вербицкая.
– Ты ведь не последний раз в Москве. Устрою!

Аркадия же поразил тот факт, что знаменитый покоритель космоса разгуливает пешком, в скромном костюме, без звезд и регалий.

– Это там, на орбите, он космонавт, - улыбнулась Виктория.
– А на Земле - простой мужик, которому не чуждо ничто человеческое.

"Ну, Вика, ну дает!" - подумал Глеб, в который раз поразившись кругу ее знакомств.

Однако вслух ничего не сказал.

Народу на Арбате было, как на праздничной демонстрации. Буримовичи вертели головами, любовались стилизованными фонарями, витринами, скамейками.

– Здорово!
– восхищалась Анастасия.
– Все выдержано под старину!

– Какую?
– не скрывая иронии, спросила Вербицкая.
– Непонятно, это Арбат конца прошлого века или декорация оперетты начала нынешнего?

Ее замечание осталось без ответа: они уже подошли к двухэтажному особняку с ажурным балкончиком и решетками на окнах. Скепсис Вербицкой пропал, как только она переступила порог дома-музея. Более того, Глеб даже не мог определить, кто был довольнее от его посещения - она или Буримовичи. Лично он, Ярцев, был удовлетворен тем, что экскурсия заняла минимум времени.

Когда они покинули музей, Виктория стала прощаться.

– У меня назначено важное деловое свидание, - с сожалением сказала она.
– Однако часика через два я освобожусь и можно будет снова встретиться.

Анастасия достала записную книжку.

– В семь часов у нас намечено посещение клуба "Аукцион", - сверилась она со своим расписанием, которого, как знал Глеб, Буримовичи придерживались свято.

– Отлично!
– неожиданно обрадовалась Вербицкая.
– С удовольствием приеду.

– Адрес...
– начала было Стася.

– Знаю, знаю, - остановила ее Виктория.
– Кстати, там мне надо повидать одного человека...

Расстались до семи вечера. Буримовичи и Глеб пошли на метро. Вербицкая - в один из арбатских переулков, где оставила машину.

Еще совсем недавно Жоголь приглашал ее пообедать в ресторан. Рестораны были самые лучшие, в центре Москвы. Если позволяло время, Леонид Анисимович вез Вику за город в "Кооператор", "Иверию" или "Русь". Тогда считалось: чем шикарней "кабак", тем престижнее. Но времена переменились, теперь могут не понять. И когда Жоголь позвонил утром и назначил встречу в пиццерии на улице Горького, Вербицкая нисколько не удивилась. Насторожило ее другое тон Леонида Анисимовича. Жоголь был явно чем-то встревожен, хотя и пытался замаскировать

свою тревогу. Но Вика знала его не первый день...

В кафе Жоголь был не один, а с Арнольдом Борисовичем Севрухиным, проректором медицинского института. Они только что заняли столик, даже не успели сделать заказ.

Сколько Вика знала Севрухина, у этого шестидесятипятилетнего человека всегда был цветущий вид. Он поцеловал ей руку, отпустил дежурный комплимент.

– Недурно, недурно, - сказал Арнольд Борисович, с любопытством оглядывая помещение.
– Слышать слыхивал, а вот побывать здесь еще не удосужился... Значит, говорите, сие заведение создано итальянцами?

– При участии итальянской фирмы "ФИМЕ Традинг", - уточнил Жоголь.

– Ну что ж, - потер руки Севрухин, - закатим лукуллов пир!

– Особенно не разгуляешься, - сказал Леонид Анисимович.
– Только пицца. Правда, с различными начинками.

– Да, считай, наши расстегаи, - усмехнулся проректор и потянулся к меню.

– Лучше спросим, - Жоголь знаком подозвал официанта в красно-белом костюме: именно такое сочетание цветов преобладало в оформлении пиццерии. Сами знаете, в меню одно, а в наличии...

– Здравствуйте, - склонился в полупоклоне официант.
– Слушаю...

– Что у вас сегодня?
– спросил Жоголь.

– Пицца "Неаполитанская", - ответил тот.
– С помидорами, разной пряной травкой, чесноком и селедкой.

– Нет-нет, чеснок ни в коем случае!
– запротестовал Севрухин.
– У меня еще визит.

– У меня тоже, - сказала Вербицкая.

– Тогда предлагаю "Маргариту", - продолжал молодой человек.
– Тертый сыр с томатом, специи... Или "Каприччо" - помимо сыра в начинку добавляются оливки, овощи...

– Остановимся на "Каприччо", - отпустил официанта Жоголь.

Он старался держаться бодро, но Вика видела, что ему не по себе. Первый признак - изредка поглаживает левую сторону груди. Не ускользнуло это и от Севрухина.

– Что, дорогой Леонид Анисимович, сердчишко прихватывает?
– спросил он участливо.

– Ерунда, - отмахнулся Жоголь.
– Наверное, к перемене погоды... Вот все хочу попросить вас поделиться секретом здоровья.

– Секрет простой, - хохотнул проректор.
– Веду лошадиный образ жизни.

– В каком смысле?
– вскинул брови Жоголь.

– Не пью, не курю, ем в основном растительную пищу и каждый день бегаю... Между прочим, у этих животных действительно крайне редко случаются сердечно-сосудистые заболевания.

Подоспел официант, поставил перед каждым тарелку с дымящейся пиццей. Все принялись за еду.

– Никогда не понимал, почему вилку надо держать непременно в левой руке, а нож в правой, - сказал Жоголь, разрезая пиццу.
– Удобнее ведь наоборот.

– Так принято в Европе, - заметил Севрухин.
– Американцы же сначала режут пищу на кусочки по-европейски, а затем, отложив нож, едят вилкой, держа ее в правой руке. Левая находится у ножа...