Черная вдова
Шрифт:
– Ну а что Михаил?
– нетерпеливо перебил его Великанов.
– У парня - нервный срыв. При всех разорвал холст и убежал. Ребята за ним, но его и след простыл. Представляю, что у него в душе! Все накинулись на райисполкомовца, а тот все свое гнет: мол, понаразрешали всякое, дошло до того, что уже в литературе открыто занимаются богоискательством. Назвал Солоухина, Айтматова...
– Прямо как у Полунина, - серьезно проговорил Лежепеков.
– Помните ленинградского мима? "Низ-з-зя!" По рукам и ногам вяжут: так не делай, так не думай, так не поступай. Захочешь в
– Потому что последнее слово все равно за чинушами. У них одно: не пущать, не разрешать!
– в сердцах произнесла Вербицкая.
– Вика, милая, да если дать народу свободно думать и делать, кому что положено, без всяких запретов и помех, - чинушам этим смерть!
– усмехнулся Ярцев.
– Таков закон жизни: одним хорошо, когда другим плохо.
– Но почему же этих одних так мало, а других, кому плохо, так много? грустно улыбнулась Вика.
Великанов щелкнул пальцами. Подошел бармен. Поздоровавшись с Вербицкой как со старой знакомой, спросил, что подать.
– Принеси нам, Руслан, четыре...
– распорядился киноартист, кивая на пустые бокалы из-под коктейля.
– И столько же кофе.
Глеб, обвыкнув в полумраке, разглядывал помещение кафе. Оформление не отличалось особой изобретательностью. Что же касается посетителей, - в подавляющем большинстве своем зеленые юнцы с такими же девчонками.
"Да, заведеньице, прямо скажем, не шик", - отметил про себя Ярцев.
Он вспомнил кафе и рестораны, которые обычно посещал в Средневолжске, - роскошь по сравнению с этой забегаловкой. Что публика, что меню, что джаз! А тут даже нет официантов. Посетители сами подходили к стойке и получали свой коктейль или кофе с бутербродами.
Для Великанова, видимо, Руслан сделал исключение - принес заказ сам.
Коктейль Ярцеву тоже не понравился, кисло-сладкая водичка, и ни грамма алкоголя.
– Шеф, скоро видео врубишь?
– вдруг выкрикнул кто-то из зала.
– Даешь хард рок и хэви металл!
– подхватил другой.
– Уже одиннадцать часов!
Бармен невозмутимо подождал, пока кончится очередная запись на магнитофоне, и только потом включил видеосистему. На большом экране телевизора, который Глеб поначалу не заметил, под густой тяжелый ритм забесновались длинногривые парни с цепями на шеях.
– Группа "Меноур"!
– восхищенно передавалось от столика к столику.
– Ну, у детишек начинается кайф, - улыбнулся Великанов, снисходительно глядя на возбужденные молодые лица.
Несколько пар выскочили на средину зала и энергично дергались под музыку.
– Встряхнемся?
– неожиданно для Ярцева предложила Вербицкая.
Глеб встал, подал ей руку.
– Вот уж не думал, - признался он Вике, когда они присоединились к танцующим, - что буду сидеть с Великановым за одним столиком.
И рассказал о приезде киноартиста в Средневолжск, о своем недоумении по этому поводу.
– Все очень просто, - объяснила
– Общество книголюбов платит за выступление больше, чем бюро пропаганды Союза кинематографистов. Ты думаешь, Саша один такой? Многие наши звезды с удовольствием ездят от книголюбов.
– И она назвала несколько известных артистов.
– Неужели не хватает?
– Глеб потер большой палец об указательный, имея в виду деньги.
– А кому их хватает? Потом, актеры, старик, люди зависимые. Не пригласит режиссер - соси лапу. Ты обратил внимание, как Великанов обхаживает Севу Лежепекова?
Глеб и сам заметил, что киноартист слишком уж почтителен с тем.
– Лежепеков режиссер?
– догадался он.
– Постановщик, - кивнула Вербицкая.
– Получил несколько дипломов на международных кинофестивалях. Саша мечтает сняться у него в главной роли.
Рок-группу на экране сменили девицы в предельно откровенных нарядах. Под томную мелодию с явным восточным акцентом они исполняли танец живота.
Глеб и Вика вернулись к своему столику. Лежепеков и Великанов говорили о молодежи.
– Детки, детки...
– попыхивал трубкой режиссер.
– Что мы о них знаем? Что творится в этих головках с растрепанными волосиками?
– кивнул он на соседнюю компанию подростков, жадно впившихся в экран телевизора.
На головах у них творилось черт-те что: космы, словно специально смазанные каким-то жиром, торчали во все стороны. Трудно было отличить ребят от девушек. К тому же у парнишек поблескивали в одном ухе сережки: принадлежность к клану почитателей "металлического" рока...
– Панки, - отмахнулся киноартист.
– На уме лишь хэви металл. И вообще какое-то танцующее поколение. Книжки читают единицы.
– А кто виноват, старик?
– усмехнулся Лежепеков.
– Лично я не знаю, как еще сохранил любовь к литературе. Во всяком случае, в школе сделали все, чтобы убить ее. Вот я смотрю на свою Иришку. Какие у нее могут быть идеалы, стремления? Ты же знаешь, она не из одноклеточных...
– Ирка у тебя чудо! Тонкая натура.
– Поэтому ей не позавидуешь, - продолжал режиссер.
– Совершенно не переваривает телевизор! С ума, говорит, можно сойти от такой серятины! И потом, наше с тобой сознание давно закалилось, адаптировалось к тому, что мы живем как бы на кратере вулкана. Я имею в виду атомную бомбу... А как же им, с их хрупкой психикой? Зачем мучиться над загадками и сложностями бытия? Стоит ли заниматься образованием, самосовершенствованием, если все и так пойдет в тартарары? Так уж лучше забыться, успеть вкусить все наслаждения жизни!
На экране телевизора один номер сменялся другим. Глеб заметил, что ни Лежепекова, ни Великанова, ни тем более Вику зрелище особенно не привлекало. Зато вызывало восторг у остальных посетителей. Ярцев невольно прислушался к тому, что говорили за соседним столиком подростки. Каждый новый ансамбль или исполнителя они узнавали с первого звука.
Очередной фильм был фривольного содержания, и Глеб, никогда ранее не видевший ничего подобного, удивился, как это Руслан осмелился показать его публично.