Чёрная жемчужина Аира

Зелинская Ляна

— Ты знаешь, что Готье Бернар подал на нас в суд? И хочет отсудить тот спорный участок?

— Вот змеёныш пронырливый! Говорю же: спалить пирата вместе с его черномазыми ублюдками — и вся недолга! — рыкнул Шарль и отхлебнул из бутылки.

— А ты не думал, что, может, наоборот, стоит бросить всё это? — задумчиво произнёс Эдгар.

— Что бросить?

— Вражду, — Эдгар перевёл взгляд на дядю. — Помириться с Бернарами.

— Тебе, племяш, солнце башку напекло, что ли? — глаза Шарля налились кровью, и он выпустил

дым из ноздрей, точно разъярённый дракон. — Да чтоб я сдох! Помириться с Бернарами? Да в аду я их видел, укуси меня кайманова черепаха!

Двери борделя распахнулись от удара, и на мостовую вывалились, сцепившись, Грегуар и Марсель, а следом высыпали зеваки.

— Подкинул туза, гнида! — орал Грегуар, оседлав Марселя сверху и дубася его кулаками.

— Ах ты, собака страшная! — Шарль отшвырнул бутылку и сигару и бросился в гущу событий.

Эдгар развернулся и пошёл к коляске, что дожидалась его у гостиницы — пожалуй, на сегодня хватит с него общения с родственниками.

Он думал о том, что сказал Шарль, но его предположение, касающееся гибели отца, выглядело горячечным бредом. Чтобы Анри Бернар натравил какого-то неведомого зверя, которого даже собаки не учуяли…

Что бы там ни говорил дядя, а всё-таки мсье Бланшар прав — идея помириться с Бернарами не так уж и плоха. Судебные издержки сейчас им совсем ни к чему. И, может, в качестве жеста доброй воли и стоит продать им ту гнилую топь и кусок косы, которую они хотят отсудить?

Эдгар взялся за борт коляски и подумал, что Рене Обьер мог бы устроить ему встречу с Бернарами где-нибудь на нейтральной территории. Рене прекрасно ладит и с Дюранами, и с Бернарами, он вообще — голубь мира, пожалуй, стоит его сегодня об этом попросить.

И снова показалось, что кто-то смотрит в спину. Эдгар непроизвольно обернулся. На драку собрались поглазеть завсегдатаи Эспаланда Руж: моряки, шлюхи, торговки, даже святой отец затесался. Но никого, кто бы привлёк его внимание, Эдгар не обнаружил.

Эта паранойя начинала порядком его раздражать — она была глупой, но где-то внутри, на краю сознания, он впервые подумал о том, что неплохо бы обзавестись пистолетом.

Глава 12. Тучи сгущаются

Летиция была в тупике.

Попытка втайне съездить на пристань с мсье Фрессоном и разрешить ситуацию с отъездом на плантацию привела к тому, что ситуация запуталась совсем. Теперь Аннет, ясное дело, будет люто её ненавидеть за эти общественные чтения. А Филипп, похоже, решил приударить за ней, видимо, считая её легкодоступной. Ведь вся его забота о ней выглядела насквозь фальшивой. А может, таким образом он просто хотел защитить сестру или насолить Фрессону?

Но что теперь делать ей?

Ясно только одно — она попала в крайне неприятный треугольник, из которого нужно выбраться

как можно скорее, иначе всё это закончится плохо. Бабушка велела подружиться с родственниками, вести себя тихо и скромно, не привлекая излишнего внимания.

Бабушка была права! И вот как же так вышло, что за три дня она умудрилась сделать всё наоборот?

Летиция бродила по комнате из угла в угол, пытаясь найти правильное решение, но ничего умного в голову так и не приходило.

Но, может, всё-таки бабушка была неправа?

Может, не стоит ей притворяться и пытаться понравиться родственникам во что бы то ни стало? Может, и не стоило держать язык за зубами? Она же хотела начать здесь новую жизнь, но вместо этого увязла в каком-то хитросплетении лжи, пытаясь понравиться людям, которым она и нравиться-то не хочет. Да и они оказались не больно-то рады кузине с сомнительной родословной.

А вот она пойдёт и выложит дяде Готье завтра всё, как есть!

Эта мысль почему-то принесла неимоверное облегчение. В самом деле, она не обязана здесь жить и тайком ездить на пристань — тоже. В конце концов, её пригласил дедушка, и она вольна поступать, как захочет. А Бернары предложили своё гостеприимство — что же, спасибо им за это, но и злоупотреблять им она не собирается. Завтра она скажет дяде, что хочет познакомиться с дедушкой как можно скорее, да и про мсье Жильбера тоже не станет скрывать. Пусть знает, что не хочет она переходить дорогу кузине. Плевать на бал, на карнавал и наряды, ей вполне хватит трёх купленных платьев, она просто соберёт чемодан и уедет.

С этой мыслью Летиция, наконец, заснула, решив завтра же, не таясь, отплыть на плантацию.

Но ночь прошла беспокойно. Ночью ей снова приснился незнакомец с рынка.

Весь предыдущий день она гнала от себя мысли об этом колдуне и шептала молитвы. Впрочем, ей и некогда было о нём думать: мсье Фрессон с Филиппом Бернаром постарались не дать ей заскучать. Но как только она осталась одна — всё опять вернулось.

Лёжа в кровати и едва отпустив дневные дела, она снова подумала о нём, о его тёмных глазах, об улыбке… и том поцелуе…

…а потом это воспоминание плавно перетекло в сон. И дальше уже никакая воля и никакие молитвы не могли сдержать то, чего она хотела.

А она хотела…

…снова почувствовать...

…его прикосновения, его поцелуй, его пальцы в своих волосах. И эту жажду, названия которой она не знала. Она хотела увидеть его опять, услышать его голос, и не могла понять, почему при мысли о такой встрече всё внутри у неё сладко замирает.

Летиция проснулась прямо среди ночи, чувствуя, как ей жарко, и как колотится сердце. Встала, выпила из кувшина воды и села на кровать, сцепив пальцы.