Чёрно-белая палитра

Куно Ольга

Наконец, осталась лишь одна, самая последняя, расположенная как раз в районе груди. Разделавшись с ней, Уилфорт раздвинул края рубашки настолько, насколько это было возможно, учитывая, что я лежала на спине, но снимать её не спешил. Вместо этого осторожно, будто боясь меня поцарапать, взялся за бретельки лифа и спустил их с плеч. Это позволило полуобнажить грудь, и вот теперь он без всякой медлительности впился в неё губами. Я застонала в голос, хватая его за плечи. На них — какая незадача! — тоже обнаружилась рубашка, только не белая, как у меня, а светло — синяя, и я стала поспешно от неё отделаться, хотя сосредоточиться было безумно трудно, учитывая

всё то, что в это самое время проделывал с моей грудью Уилфорт. Потом пришлось затребовать его запястья и ещё чуть — чуть повозиться с манжетами, а затем передо мной, наконец, предстала мускулистая грудь и плоский живот, и я притянула мужчину к себе. Пальцы Уилфорта почти сразу схватились за мой брючный ремень. Ещё всего несколько секунд — и я ощутила его в себе.

Теперь в голове не осталось никаких мыслей, было чистое безумие, движение в такт, и я не знаю, кто из нас задавал ритм. Мои губы на его светлых волосах, плечах и ключицах. Его губы на моей макушке, шее, груди — и снова на губах. И как-то само собой пришло понимание, почему до сих пор у меня не складывались личные отношения. Просто ни с одним мужчиной мне не было так хорошо, как сейчас. Или всё наоборот? Ничего подобного не было из-за неудачных отношений? Но голова отказывалась работать, и я небрежно откинула эти мысли.

А потом долго лежала на спине, закрыв глаза, чувствуя, как рядом точно также лежит Уилфорт, продолжая делиться со мной теплом своего разгорячённого тела.

Постепенно я открыла глаза и, повернув голову в сторону капитана, стала разглядывать его из-под полуопущенных ресниц. Аристократическая кожа более светлая, чем у меня. Грудь ровно вздымается и опускается, чуть — чуть прорисовываются контура рёбер. Взгляд скользит по животу и спускается ниже. Надо же, и там волосы тоже светлые! Почему-то я этого не ожидала. Никогда не имела дела с блондинами. В смысле, настолько близко не имела дела.

Я чувствую себя несколько неловко и тороплюсь перевести взгляд повыше. Тем временем Уилфорт обнимает меня левой, то есть ближайшей ко мне рукой, обхватывая плечо. Я только сейчас отдаю себе отчёт, насколько у него, как оказалось, сильные руки. Наверное, здорово не повезло тому парню, аферисту, когда капитан его ударил…

На моих губах расцветает улыбка, но почти сразу исчезает. Воспоминание о деле афериста влечёт за собой другие. Служба, расследования, участок, обвинения, тюрьма. Вот теперь настроение испортилось начисто. Я вернулась с небес на землю. И вспомнила, что мне, на минуточку, угрожает многомесячный тюремный срок. Словно меня окатили ведром холодной воды, что после только что пережитого вдвойне жестоко.

Я сжала губы, нахмурилась, попыталась устроиться чуть повыше. К сожалению, Уилфорт заметил, как изменилось выражение моего лица. Не торопясь окончательно убирать руку, он немного ослабил хватку, позволяя мне устроиться так, как я предпочитала, а потом негромко спросил:

— Что-то не так?

Мне стало ещё более тоскливо: он ничем не заслужил мою кислую физиономию. Я постаралась придать своему лицу более бодрое выражение и поспешила ответить:

— Всё хорошо.

Настала его очередь скривиться.

— Тиана, я не мальчишка. Ложь я определяю довольно неплохо, а щадить мои чувства не нужно. Если тебя что-то…не устраивает, лучше так прямо и скажи. Ты не желаешь таких отношений?

Слова уверенные, твёрдые, не допускающие компромиссов. А тон при этом совсем другой, и взгляд тоже. Как будто он тревожится, а может быть, даже боится моего ответа. И хотя я прилагаю усилия,

чтобы улыбнуться, на этот раз эта улыбка — искренняя.

— Дело совсем не в этом, — со вздохом говорю я, кладя голову ему на плечо. Его рука тут же накрывает мои волосы. — Просто…посуди сам, насколько непростая у меня сейчас ситуация. О таких проблемах трудно забыть надолго.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, по — прежнему несколько напряжённо.

И вот этот вопрос, признаться, меня разозлил. Неужели так трудно догадаться?

— Меня вообще-то посадили в тюрьму. — Я хотела начать фразу с обращения, но запнулась. Как мне теперь его называть? Капитан? При данных обстоятельствах это как-то смешно. Лорд Уилфорт? Тем более. — Да, сейчас я здесь я тобой, и я верю, ты сделаешь всё возможное, чтобы меня оправдали. Но если из этого ничего не выйдет? Если доказать мою невиновность не удастся, и судья решит иначе? Не смогу же я провести здесь у тебя несколько лет, в то время как отбывать мой срок будет иллюзия.

Я криво усмехнулась и отвернулась, чувствуя себя крайне неловко. Момент для такого разговора был и правда совершенно неподходящий. Настолько неподходящий, что впору за голову хвататься. Но я ведь ничего подобного не планировала, это совершенно случайно, неосознанно получилось…

Я начала было бормотать что-то бессвязное, мол, не надо обращать внимания, это так просто, с языка сорвалось, и вообще всё в порядке, но Уифорт меня оборвал. Сел прямо, опираясь спиной об изголовье кровати и, продолжая приобнимать меня одной рукой, спросил:

— Тиана, ты о чём? Какая, к демонам, тюрьма?

Я непонимающе посмотрела на него исподлобья. Вроде бы не издевается. И голос предельно серьёзный, а вот ни обиды, ни прежней неуверенности в нём нет.

— Наверное, мне с самого начала следовало более чётко обрисовать тебе ситуацию, — сказал он затем. — Тиана, ни в какую тюрьму ты не вернёшься. — Уилфорт произнёс это предложение чётко, внятно, разделяя фразы короткими паузами, словно пытался меня загипнотизировать. — Во — первых, если бы это потребовалось, то да, твоя иллюзия провела бы в камере хоть месяц, хоть два года. Во — вторых, я действительно намерен докопаться до сути, и, поверь, мне это удастся. А в — третьих… — Он задумался, будто решая, стоит ли говорить то, что собирался, или как именно это лучше сказать. — Тиана, наверное, ты не вполне отдаёшь себе отчёт касательно моих настоящих возможностей. Ты и не должна, я не для того приехал в Тель — Рей, но… просто поверь мне. Я уважительно отношусь к закону и стараюсь не злоупотреблять своими привилегиями. Но ради интересов по — настоящему близких мне людей я могу поднять на уши весь высший свет Иллойи, не говоря уже о Тель — Рее. И вытащу из тюрьмы осуждённого по любому обвинению, будь то даже серийный убийца, которого застали над телом жертвы с окровавленным топором в руках. Разве что в случае доказанной государственной измены не смогу помочь, и то — смотря какого уровня участие.

Он переместился так, чтобы сидеть ровно напротив меня, положил руки мне на плечи и, заставить посмотреть себе в глаза, внятно произнёс:

— Никакой тюрьмы не будет. Просто забудь об этом, как о неприятном сне.

Я смотрела ему в глаза, и никак не могла полностью охватить смысл сказанного, отчего-то снова и снова прокручивая в голове слова 'ради интересов по — настоящему близких мне людей' и пытаясь осознать их значение в данном, конкретном, контексте.

— Спасибо, — тихо сказала я, так и не рассчитывая окончательно разрешить для себя эту загадку.