Чернобыль. Большая ложь

Ярошинская Алла Александровна

«Такие, – продолжал далее заместитель министра, – настоящие движущие пружины выброса потоков лжи, фальсификаций, подтасовок фактов, инсценировок, дешевых спектаклей…» Как стыдно! Особенно сегодня, когда известны истинные фальсификаторы и авторы «дешевых спектаклей» обмана, который девять миллионов людей уже десятилетия оплачивают своим здоровьем и здоровьем своих детей. Ау, товарищ Ковалев!

Только в 1990 году председатель Госкомгидромета СССР Ю. А. Израэль сообщил народным депутатам и экспертам: «Правительственная комиссия и оперативная группа Политбюро приняла решение о рассекречивании некоторых технических данных, которые в августе пошли в МАГАТЭ и были опубликованы. В частности, наша брошюрка была выдана на русском и английском языках». Где и каким тиражом она была выдана и кто ее читал? А на английском – кому? Шотландским овцам? В мае 1986 года финны

уже выпустили для своих людей вторую брошюру «Внутренний доклад по радиационной ситуации в Финляндии. Май, 1986 года». По-фински. В ней – подробные рекомендации: как должен вести себя человек на зараженной территории, где и сколько можно гулять детям. Рекомендации фермерам, в каких районах и как пасти скот. Что есть и что пить.

У нас же, на Украине, только на десятый день по республиканскому телевидению выступил министр здравоохранения УССР А. Е. Романенко, который так советовал бороться с радиацией: «Не выезжать на природу, закрывать форточки и делать влажную уборку помещения». Лишь после 20 мая, то есть спустя почти месяц после аварии, вышло распоряжение для некоторых регионов: не пить свое молоко. Но зато вот какое замечательное беспокойство высказал наш Госкомгидромет СССР по поводу «грязного» молока… в Польше: «…Вопросы о запрещении потребления молока на территории Польши (наши предложения) – 0,1 миллирентген в час – об этом было сообщено Рыжкову». Трогательная забота о наших братьях-славянах из других стран, не так ли? Особенно если учесть, что высказана она была в то время, когда тысячи своих сограждан, живущих на сверхзагрязненных территориях (170–200 кюри на квадратный километр) продолжали попивать радиоактивное парное молоко. О них Рыжкову не было «предложений».

Парадоксально, но уже после I съезда народных депутатов СССР, когда многое стало известно, в средствах массовой информации на местах начался новый этап засекречивания. Уже безо всяких письменных инструкций. Вымарывались или просто скрывались фамилии хранителей чернобыльских тайн. У нас в Житомире, например, роль таких цензоров взяли на себя областные газета «Радянська Житомирщина» и радио.

В одном из выступлений на сходе жителей пораженных радиацией районов, на который собрались тысячи жертв Чернобыля и чиновничьего произвола, я публично предъявила счет первому секретарю обкома партии В. М. Кавуну за потерянное здоровье обманутых в зонах людей и засекречивание правды о последствиях аварии. Присутствовали там и журналисты из газеты «Радянська Житомирщина» и областного радио. Зная, что репортаж о событии готовит корреспондент Григорий Шевченко, зашла к нему с просьбой, чтобы он не вырезал из пленки эти мои слова. Григорий ответил, что репортаж готов, а слов моих нет. Так распорядился его начальник Петр Смоляр. Мне же Смоляр сказал, что в принципе он за то, чтобы дать мое выступление полностью, но, мол, уже поздно что-либо перемонтировать. И если я не против, то радио сделает это через несколько дней.

Шли дни, но радио молчало. Опять побывала у Смоляра. Петр Арсеньевич бесстрастно сообщил, что пленка с моим выступлением… в обкоме партии, мол, к нему там сделают комментарий. Согласилась и на это. Ведь для меня было важно, чтобы люди услышали (а в области – около полутора миллиона жителей), кто знал всю правду, но молчал, держал ее от них в секрете. Меня не пугал никакой комментарий. Но выступление в эфир не выпускали. Ни с комментарием, ни без него. Тогда я сделала официальный депутатский запрос председателю облтелерадиокомитета В. Я. Бойко. И получила потрясающий ответ: оказывается, это я сама попросила Смоляра, чтобы он отнес пленку с моим выступлением… в обком! В общем, первый секретарь был спасен. И на радио, и в газете «Радянська Житомирщина», которая эту часть встречи принципиально «не заметили».

Через некоторое время в Житомире состоялся большой экологический митинг. Говорили, конечно, о Чернобыле. Слово дали и мне. К тому времени, работая в Государственной экспертной комиссии по Чернобылю, я собрала немало документов, которые позволили, выступая, назвать некоторые конкретные фамилии тех руководителей республики и области, кто знал, но скрывал от народа правду о последствиях аварии. Публично, в присутствии двадцатитысячного митинга, попросила работающих там корреспондентов областной газеты напечатать это мое выступление. Увы…

Газету не столько интересовала беда, сколько ей надо было в который раз пнуть неугодных аппарату тогда кандидатов в народные депутаты Украины, моих бывших доверенных лиц, людей независимого суждения журналиста Якова Зайко и экономиста Виталия Мельничука.

Это ведь куда как безопаснее, чем назвать обличенных властью партийных боссов. И ничего, собственно, удивительного в этом нет. Партийная печать всегда была и оставалась, несмотря ни на какие перестройки, приводным ремнем партийно-репрессивной машины, а ее журналисты в большинстве своем – «подручными партии». И можете быть уверены, они спали спокойно.

Мое выступление было напечатано в первом же номере независимой газеты «Голос», редактором которой стал народный депутат Украины Яков Зайко. (Кстати, ее первый номер вышел только тогда, когда в Житомире на площади Ленина перед обкомом партии собралось несколько тысяч граждан, с требованием снять арест с тиража газеты, наложенный на нее по указке партийного органа области.)

А первым официальным документом за всю постчернобыльскую жизнь, в котором прямо было сказано о действительно существующем режиме секретности последствий аварии, стала резолюция совместного заседания трех комитетов Верховного Совета СССР – по охране здоровья народа, по экологии и рациональному использованию ресурсов, по делам женщин, охране материнства и детства. Спустя три года после взрыва. В ней говорилось: «В течение первых двух лет после аварии обобщенная медицинская и дозиметрическая информация была закрытой». И сразу же давалось поручение: «Минздраву СССР и АМН СССР обеспечить гласность по радиационной обстановке во всех регионах, пострадавших от ЧАЭС, и снять грифы секретности и „ДСП“ (для служебного пользования. – А.Я. ) с материалов по общей заболеваемости в пострадавших регионах». Но и здесь, в этом важнейшем документе, есть серьезная неточность, которую, я уверена, удалось протащить депутатам от аппарата. Не два, а три года информация была тотально закрытой. Только накануне I съезда народных депутатов СССР, 24 мая 1989 года, было принято постановление правительства о том, чтобы кое-что рассекретить. Не сомневаюсь, это было сделано только из опасения праведного депутатского гнев, который мог возникнуть (и таки возник!) на съезде.

Пламя сбили, но угли тлели.

Глава б ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ

Сразу после съезда народных депутатов СССР в Народичах состоялся сход, на котором мне вручили обращение к Верховному Совету СССР: «…Вот уже четвертый год мы живем в постоянной тревоге за судьбы детей, за свои судьбы. Почти весь район оказался в зоне жесткого контроля. Вся продукция, выращенная на нашей „грязной“ земле, непригодна к употреблению. Уровни радиоактивности превышают предельно допустимые нормы для проживания людей.

Боль наша – дети, их здоровье. И это вызывает серьезные опасения. У большей части детей отмечается поражение щитовидной железы. Резко возросли хронические заболевания, глазная патология. Сонливость детей, невосприимчивость их на занятиях в школе, головные боли, жалобы на боли в ногах особо беспокоят родителей, тревожит рост онкозаболеваний у взрослых. Наши обращения в различные республиканские и союзные инстанции не находят понимания и поддержки.

…Мы требуем обеспечить гарантии сохранения здоровья, социальной защищенности населения Народичского района в условиях, сложившихся после аварии на Чернобыльской АЭС. С этой целью: отселить людей из населенных пунктов, где уровни радиоактивного загрязнения превышают предельно допустимые нормы; предоставить право семьям (в первую очередь с детьми) переселиться в чистые зоны с получением жилья; перевести все население района на чистое питание с введением соответствующего коэффициента доплаты, включая пенсионеров; увеличить продолжительность отпуска населению района. Утверждено на сходе граждан 17 июня 1989 года».

Я отвезла это обращение на первую сессию Верховного Совета СССР и вместе со своим депутатским запросом вручила его первому зампредседателя А. И. Лукьянову. Я позволю себе процитировать его полностью. Это важно.

«Во время работы съезда я публично передала в президиум съезда видеопленку о происходящем в зоне, подвергшейся радиации в Житомирской области, с просьбой показать ее всем народным депутатам. К сожалению, президиум к этой просьбе не счел возможным прислушаться.

Вместе с тем, в Народичском районе (частично – еще в четырех – Лугинском, Коростенском, Овручском и Олевском) сложилась достаточно сложная радиационная обстановка. Согласно официальным документам, в районе увеличилось число различных заболеваний, в том числе и онкологических. На фермах колхозов рождаются мутанты. Уровень радиации местами превышает естественный фон в 100–160 раз. И здесь живут люди.