Черноногие и бизоны. Воспоминания о жизни среди индейцев
Шрифт:
Мы приготовили товары на сумму около тысячи долларов, палатку, печку и т.д., чтобы отправить их туда на пароходе, и присматривать за этим должен был наш работник, метис, некий Арчи Амиотт. Поскольку мы не вполне ему доверяли, Кипп попросил Священного Говоруна оказать нам большую услугу – сопроводить Арчи и проследить, чтобы он должным образом относился к своим обязанностям и работал исключительно в наших интересах. Священный Говорун не хотел ехать, и мы знали почему: ему ни в коем случае нельзя было показываться на пароходе со своей прекрасной спутницей-кри. Очень неохотно, после множества уговоров, он согласился поехать. Незадолго до отъезда он отвел свою спутницу к нашей старой доброй Женщине-Вороне и велел ей оставаться при ней, пока он не вернется. Ему Женщина-Ворона только кивнула. Мне она потом сказала:
– Я не хочу, чтобы эта кри была в моем
Женщине-Вороне не пришлось долго беспокоиться о своей подопечной; через неделю после отъезда Священного Говоруна молодая вдова кри стала компаньонкой Длинного Хлыста. Пару недель спустя военный отряд кри, возвращавшийся из набега на табуны Ворон, прибыл к нам, ожидая увидеть, что их племя все еще с нами. Они спустились к устью реки Устричных Раковин и там узнали, что вдова стала женой Длинного Хлыста. Следующий пароход, идущий вверх по реке, доставил письмо от Священного Говоруна Длинному Хлысту, в котором он довольно подробно осуждал Длинного Хлыста за то, что тот украл его спутницу. Он подписал свое имя, а затем добавил: «P.S.: Клянусь Небом. Если я узнаю, что это правда, ты раскаешься.
Шло время. Каким-то образом глава секты Священного Говоруна узнал о проступках Священного Говоруна среди нас. С пароходом, идущим вниз по реке, для него пришло письмо, и мы переслали его дальше. Как мы позже узнали, в нём содержалось требование, чтобы он немедленно вернулся и доложился начальству. Когда прибыл следующий пароход, идущий вверх по реке, я обслуживал покупателей-черноногих. Вбежал Длинный Хлыст, сообщил, что прибыл Священный Говорун, и, зайдя за прилавок, взял там один из наших шестизарядников, которые всегда были наготове, и стал ждать, что же произойдет. Вошёл Священный Говорун; он сердито уставился на Длинного Хлыста, а затем сказал мне:
– Когда я только приехал сюда, я оставил у тебя кошелек, в котором было сто три доллара. Я хочу их получить.
Я подумал про себя:
– Вот тут-то он меня обыграет.
Я подошёл к сейфу, достал длинный потертый кошелек, открыл его и вытряхнул однодолларовые купюры, которые даже не помялись. Один за другим я поднял их, их было сто три, положил их обратно в кошелёк и протянул ему. Не говоря ни слова, он повернулся, чтобы уйти; у двери он обернулся, остановился, посмотрел на Длинного Хлыста и сказал ему:
– Я тебя еще увижу.
– Да, возможно, я встречу тебя в аду, – ответил Длинный Хлыст.
– Да, говорят, что это подходящее место, – ответил Священный Говорун и с этими словами ушел.
Позже в августе мы столкнулись с неожиданной неудачей, которая помешала нашим радужным перспективам еще одной крупной зимней торговли. Черноногие и Кровь внезапно решили вернуться в свои канадские резервации, чтобы ежегодно получать по пять долларов на человека, причитающиеся им от правительства этой страны. Они уехали оттуда прошлым летом до того, как наступил срок выплаты, и теперь им должны были выплачивать эти деньги. Кипп долго беседовал с Большими Ногами Ворон и Бегущим Кроликом. Он уговаривал их оставайтесь там, где они были, среди стад бизонов. Что хорошего в десяти долларах на человека, спросил он. Через несколько дней деньги будут потрачены, и тогда все будут страдать от нехватки еды. Здесь же у них было бы много мяса и шкур, которые они могли бы постоянно продавать.
На что Большие Ноги Ворон печально ответил:
– Вороний Колчан, то, что ты нам сказал, правда. Я не хочу возвращаться на север, как и наш друг, Бегущий Кролик. Но сейчас мы бессильны против наших детей. Все, о чём они могут думать, – это по десять круглых кусочков для каждого из них. Они нас не послушают. Мы должны уходить.
Они ушли. Ну, с нами всё ещё оставались кри, а также Риэль и его метисы. В любом случае, какие-то шкуры мы бы купили.
Опубликовано в «Грейт Фоллз Трибьюн» 3 ноября 1935 года
Исчезновение стад (1881-1882)
Летом 1881 года, в Кэролле, когда черноногие, Кровь, кри и метисы Луи Риэля стояли лагерем на равнинах, мы с Эли Гуардипи часто пользовались временным затишьем в торговле, чтобы отправиться на охоту. Иногда пешком, по речной долине или в заросших соснами ущельях, охотясь на оленей, и снова верхом на наших хорошо обученных охоте на бизонов лошадях, чтобы насладиться захватывающим бегом стада. Эли (Исинамакан, «Несущий ружьё впереди») был таким опытным охотником и
Однажды мы отправились поохотиться на оленей в большой роще ниже нашего торгового поста и шли по пыльной охотничьей тропе, когда заметили трех оленей, пробиравшихся сквозь заросли, направляясь пересечь тропу впереди нас. Они шли гуськом, и когда один из них выскакивал на открытое место, Эли стрелял в него из своего Винчестера-73. Он сделал три выстрела так быстро, как я только успел сосчитать, в результате чего три мертвых самца лежали в ярде или двух один от другого. Вот это стрельба!
Жирного бизоньего мяса и бизоньих языков у нас всегда было вдоволь. Решив, что для разнообразия нам хотелось бы полакомиться жирными ребрышками антилопы, мы отправились поохотиться на равнину к югу от нашего поста. Эли был верхом на маленькой кобыле, а я – на своей быстрой охотничьей лошади. Мы поднимались по параллельным гребням длинных, крутых хребтов долины, планируя собраться на равнине, и я оказался наверху как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эли выезжает верхом из-за поросшего соснами оврага, двигаясь так быстро, как только могла нести его маленькая кобылка; его преследовал огромный медведь гризли. Он отстреливался от него – по-видимому, безрезультатно, и тот длинными быстрыми прыжками настигал его. Я был слишком далеко, чтобы чем-то помочь, всё так или иначе закончилось бы, прежде чем я смог бы добраться до него, но, как бы то ни было, я решил попытаться сделать невозможное; мое сердце трепетало от тревоги за него. О, почему, почему же он не взял хорошую лошадь? Я застонал, увидев огромного медведя, который, не обращая внимания на выстрелы, быстро догонял его, а ведь он всегда так метко стрелял. Никогда не имея подобного опыта, я не понимал, что сделать точный выстрел с быстро бегущей лошади – это нечто невозможное. Я смотрел, как медведь настигает его, и мне было плохо. Я понял, что еще самое большее три прыжка – и он окажется на спине его коня и растерзает его. И затем, как раз в тот момент, когда медведь делал последний прыжок, он выстрелил снова, и каково же было мое облегчение, когда я увидел, что огромное существо распласталось на траве и лежат неподвижно.
Когда я подъехал к Эли, он слез с лошади, смотрел на свою жертву и задумчиво жевал жвачку.
– Ну и ну! Ты едва уцелел. Я думал, что тебе конец, – выдавил я, заикаясь.
– Са! Мatsikiwa (Нет, ерунда), – сказал он на языке черноногих, добавив по-английски: – Я знал, что смогу убить её, когда она приблизится.
Пока мы доставали ножи для разделки шкур, он объяснил, что наткнулся на ее детенышей на опушке соснового леса, и они, визжа от испуга, заставили её броситься за ним. Она действительно была огромной гризли и такой жирной, что мы с большим трудом смогли снять с нее шкуру. Она была слишком тяжелой и жирной, чтобы мы могли ее унести, поэтому на следующий день Эли отправился за ней с упряжкой и повозкой. Вытопив сало, мы получили десять галлонов чистого медвежьего жира, который позже продали аптекарь в Сент-Луисе за 75 долларов.
Однажды сентябрьским днем, когда индейцы торговать не пришли, мы с Эли отправились в рощу ниже нашего поста на поиски оленя. Мы находились на полпути между внешним краем рощи и берегом реки, примерно в тридцати ярдах друг от друга, когда Эли заметил белохвостого оленя и застрелил его. Мы не знали, что в это время стадо из примерно тысячи буйволов находилось на берегу реки, прямо напротив нас, на водопое. Услышав выстрел Эли, они мгновенно развернулись и бросились бежать обратно на равнину. Их громоподобный топот, треск ветвей и ломающиеся ивы предупредили нас об опасности еще до того, как мы их увидели. Я вскочил на ствол большого, недавно поваленного тополя, который лежал прямо на пути бегущего стада и, бросив винтовку, вскарабкался на несколько футов по одной из его тонких вертикальных ветвей и повис на ней. Я заметил Эли, стоявшего вплотную к дереву, диаметр которого был не больше его самого. А затем, стремительно, подобно коричневому бурлящему потоку, бизоны пронеслись мимо нас, обламывая ветви моего дерева и натыкаясь на ту, за которую я цеплялся быстро ослабевающей хваткой, когда они перепрыгивали через ствол. Я ожидал, что она сломается, и что я буду растоптан и разорван на куски тысячью копыт. У меня нет слов, чтобы выразить свой испуг. А потом они исчезли так же внезапно, как появились. Когда я, слабый и с головокружением, опустился на ствол дерева, то услышал, как Эли выстрелил, и увидела, как упала молодая корова из хвоста стада.