Черноногие и бизоны. Воспоминания о жизни среди индейцев
Шрифт:
– Ты в порядке? спросил он, подходя ко мне. – В порядке, но какой-то усталый, – ответил я.
– Боже, мы были на волосок от гибели. Они тёрлись о мои бока. Я каждую минуту ожидал, что меня отбросят от дерева и превратят в кашу. И я беспокоился за тебя, когда ты висел на твоей ветке – думал, ты её сломаешь; удивительно, что этого не случилось, когда они задевали тебя, – сказал он. И добавил: – О, смотри! Смотри! Мы можем видеть реку.
И действительно, бегущее стадо вытоптало ивы и кусты шиповника на своем пути, словно их срубила гигантская коса. В сотне ярдов отчетливо виднелась мерцающая река. Мы подошли к оленю, которого убил Эли, и содрогнулись при мысли о том, что это могло бы стать нашей судьбой; это была бесформенная масса измельченного мяса, костей, шкуры и внутренностей. Мы разделали корову, чтобы забрать ее позже, отправились домой и там выпили по большой порции виски и покурили, чтобы успокоить нервы.
С наступлением ноября, когда мех у бизонов был самым лучшим, Кипп отправил Эли поохотиться на них ради шкур, которые позже мы должны были
Мы поднимались по оврагу, держась вне поля зрения стада, и, добравшись до его, верха, помчались прямо к ним. Они мгновенно бросились прочь, сбившись в кучу, и мы, выбрав коров, которые нам были нужны – всегда тех, у кого были широкие ляжки, что говорило о том, что они жирные, погнались за ними на своих лошадях. Наши лошади были такими же охотниками, как и мы. Яростно прижав уши, они изо всех сил старались сделать так, чтобы мы оказались слева от коровы, чтобы можно было единственным выстрелом поразить её в сердце. Мы мчались, казалось, со скоростью молнии. Мы прекрасно понимали, что в любой момент наши лошади могут попасть ногой в барсучью нору, и мы упадем, чтобы быть затоптанными насмерть, или же нас может растерзать разъяренный бык. Именно эта опасность, этот постоянный риск делали эту погоню такой захватывающей. О, как же нам все это нравилось – шумный топот тысяч копыт, острый запах растоптанного ими шалфея, меткость нашей стрельбы, быстрая реакция наших лошадей на наши указания. Всегда всё это заканчивалось слишком быстро. Никогда ещё не было лошади, которая могла бы гнаться за испуганным стадом бизонов больше чем милю. Когда я подстрелил свою шестую корову, мой конь был весь взмыленный, запыхавшийся и мокрый от пота, я остановил его и сел, наблюдая за Эли, который все еще ехал на Джерри и часто стрелял. Затем он тоже остановился, повернулся и медленно поехал обратно; и так же медленно я поскакал ему навстречу.
– Сколько? – спросил я.
Усмехнувшись, он ответил:
– Восемнадцать. Восемнадцать коров и восемнадцать выстрелов.
Трудно поверить, но на поросшей желтой травой равнине лежали доказательства. Выбрать, нагнать и убить восемнадцать коров из стада бизонов – это было то, о чем стоило говорить, о чем стоило помнить. Я никогда не слышал, чтобы кто-то мог сравниться с ним в этом достижении.
Племя черноногих называет ручей Армелла Итнискиотсоп-Итулктай, «Это Их Сокрушило». Как гласит легенда, в давние времена несколько женщин добывали охру у подножия высокого обрыва вдоль берега, как вдруг берег обрушился, похоронив их глубоко под собой – так глубоко, что их тела так и не были найдены. Примерно в десяти милях вверх по течению от устья ручья и примерно в тридцати ярдах к западу от него находится Истикокуким Муцискум, «Источник, где трутся спинами» на языке черноногих. Он выходит из глубокого углубления у подножия темной конгломератной породы. В задней части углубления, высотой около двух футов, скала наклонена вверх и наружу под углом около двадцати градусов, и с высоты роста от маленького оленя или антилопы до взрослого бизона, она гладкая и блестящая, как отполированное красное дерево, потому что на протяжении многих веков различные животные терлись о нее спинами. Интереснейшее место. Я посетил его несколько раз во время моей короткой вылазки туда с Гуардипи.
С помощью повара мы потратили почти два дня на то, чтобы снять шкуры с наших двадцати четырех коров и должным образом развесить их для просушки. Это была тяжелая работа. На время это охладило мое желание совершить еще одну увлекательную погоню.
После того, как Миссури замерзла в начале декабря, Гуардипи охотился к северу от неё, в направлении Малых Скалистых гор, Махкуи Стакист, «Волчьих гор» племени черноногих. Однажды, вернувшись на наш пост с повозкой, груженной шкурами бизонов, он упомянул, что нашел в долине Рок-Крик, недалеко от гор, двух мертвых лосей с переплетенными рогами. Я подумал, что эти рога чего-то стоят, поэтому пошёл за ними с Эли, чтобы забрать их и увезти на самодельных санях, запряженных одной лошадью. Как ни странно, мы обнаружили, что волки не тронули убитых лосей. Они подрались и сцепились рогами на заросшем травой поляне недалеко от ручья. Там они бродили, не имея возможности ни попастись, ни подойти к ближайшему журчащему ручью, чтобы напиться, пока после нескольких дней мучительных страданий не упали от изнеможения и не умерли медленной смертью.
Мы отрезали им головы, тщательно очистили от мозгов и мяса. На нашем посту шестеро работников попытались расцепить рога, но потерпели неудачу. Следующей весной я отправил их вниз по реке моему другу Харту Мерриаму, а он, в свою очередь, подарил
Когда в конце лета 1881 года черноногие и большинство Крови вернулись в свои резервации в Канаде, это серьезно подорвало наши надежды на продолжение крупной зимней торговли. Они ушли из нашей страны бизонов, чтобы получить ежегодные пять долларов на человека, причитающиеся по договору с «бабушкой», королевой. Итак, теперь мы торговали только с тысячью или около того кри Большого Медведя, четырьмя или пятью сотнями метисов Луи Риэля и тридцатью вигвамами Крови. Соблазнённые нашей крупной торговлей прошлой зимой, когда мы получили более четырёх тысяч бизоньих шкур, и не подозревающие о том, что черноногие и Кровь покидают страну, другие торговцы поставили посты рядом с нами. Бродуотер и Пепин, старожилы, в Роки-Пойнте, в нескольких милях вверх по реке, и два новичка, Джим Мэсси и Джим Арш, в Кэрролле, куда они пришли с Гасом Тайлером, к большому его огорчению, как выяснилось впоследствии. А еще в Кэролле был Том Бёрнс, который, как правило, с упряжкой из четырех лошадей и фургоном торговал в лагерях индейцев и метисов, а когда был дома, играл в покер. Его жена Сюзетта была красивой молодой метиской, о чём мы раскажем позже.
Мы не знали, определённо не знали, что это будет наша последняя покупка бизоньих шкур. Все оставшиеся стада бизонов находились в пределах 150 миль от Кэролла. На юге белые охотники за шкурами, перешедшие реку Йеллоустон, вдоль которой строилась Северная Тихоокеанская железная дорога, убивали тысячи бизонов из своих мощных винтовок Шарпа. На востоке ассинибойны и другие сиу вносили свою долю. Гро-вентры и пикуни окружали их на севере и западе. У нас было тяжело на душе. Однажды я спросил Киппа:
– Что нам делать, что мы сможем сделать, когда торговля здесь закончится?
– Ха! Возвращайся в Форт Конрад и делай что хочешь, – прорычал он.
Как я уже говорил, кри и метисы Риэля были хорошими охотниками, а их женщины – искусными дубильщицами. И теперь, постоянно подгоняемые Большим Медведем и Риэлем, они охотились усерднее, чем прежде, дубили больше шкур, чем прежде, чтобы купить побольше винтовок и патронов для предстоящей войны с канадцами за земли, на которые они претендовали. И, как всегда, они смеялись надо мной и Киппом, когда мы пытались убедить их, что они не смогут добиться своего. Но иногда, игнорируя приказы своих вождей, они приходили в лагерь поближе к нам, меняли свои шкуры на аскити ваубу, «огненную воду», и устраивали грандиозную пирушку. Что ж, к нашей чести, виски, которое они получали от нас, было хорошим, мы и сами его пили. Странно, что тысячи индейцев, мужчин и женщин, пили, болтали, пели, танцевали у своих вечерних костров и совсем не ссорились. Всю зиму у нас не было с ними никаких проблем, за исключением того, что однажды утром, когда наша добрая Женщина-Ворона стояла на шкуре бизона и готовила её для выделки, мимо прошел пьяный кри, схватил её и ушел с ней. Как раз в этот момент я выскочил из кухни, увидел, что он делает, ударил его изо всех сил, разбил костяшки пальцев, но тот даже не дернулся. Боль в моей руке была такой сильной, что я был бессилен. Кри отпустил Женщину-Ворону, взял тяжелую палку, замахнулся на меня, и мне пришлось отступить, направляясь к двери нашего торгового зала. Кипп, случайно выглянувший из окна, увидел мое бедственное положение и, взяв бутылку пива, направился к выходу; он прошел мимо меня и, когда кри завернул за угол здания, опустил бутылку ему на голову. Тот упал, словно пораженный молнией, но через час или больше поднялся и, пошатываясь, побрел к своему вигваму, чтобы больше никогда не появляться на нашем посту.
В начале марта мы продали последние из наших одеял, которые пользовались большим спросом у индейцев кри, поэтому Джон Хадсон, крепкий, здоровенный метис от англичанина и кри, отправился на торговый пост «Пауэра и брата» в устье реки Джудит, чтобы попытаться пополнить наши запасы. У каждого из нас была лошадь, сани, ружьё, постельные принадлежности и запас еды, и мы отправились в путь по замерзшей реке, почти не срезая поворотов. Остановившись в Роки-Пойнте, чтобы пропустить глоток-другой с Элом Роджерсом, ответственным за пост Бродуотера и Пепина, в тот вечер мы добрались до Коровьего острова и расположились лагерем в заброшенной хижине довольно претенциозного вида, стоящей на небольшом возвышении в устье Коровьего ручья, Стаккцике Тактай, Среднего ручья черноногих, названного так потому, что он впадает в Миссури между горами Медвежьей Лапы и Малыми Скалистыми. Именно здесь в 1877 году индейцы нез-персе, бежавшие в Канаду, убили нескольких белых и захватили караван мулов Джо Пикетта, а фургоны сожгли. Помня об этом, строитель хижины, как мы выяснили, прокопал туннель от погреба, что под кухней, до густых зарослей кустарника в пятидесяти ярдах оттуда. И, как оказалось, он не использовал его, чтобы убежать, поскольку больше никаких неприятностей с индейцами там не возникало.
В тот день мы встретили несколько небольших стад бизонов в низовье реки, но на следующий день не встретили ни одного, даже одинокого быка. Коровий ручей, по-видимому, был их западной границей. Отправившись в путь ранним утром, мы пообедали в заброшенной деревянной хижине, в которой была уникальная самодельная мебель – в частности, лёгкий стул с каркасом из вишни, сиденьем и спинкой обтянутыми свежей бизоньей шкурой, которая высохла, приняв форму тела сидящего. Это было самое удобное кресло, в котором я когда-либо сидел. Много лет спустя, в гостях у моего хорошего друга Чарльза Бакнума в Лос-Анджелесе, я рассказал о той поездке и упомянул этот стул.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
