Черные бароны или мы служили при Чепичке

Швандрлик Милослав

Набрав воздуха, как перед жимом стокилограммовой штанги, и сопя над каждой буквой, он написал:«2 тряпки палавые. Ст. л–т Гулак»Хохман, на этот раз не сказав ни слова, отправился на склад.

— А вы, Махачек, — вновь обратился лейтенант к доктору, — будете драить, чтобы и от вас обществу была какая-то польза! Я вам удивляюсь, почему вы о себе не задумаетесь?

— Куда сегодня пойдем закинуть удочку? — спросил Цимль в одних из солнечных воскресных дней. Его голос звучал неуверенно, поскольку члены команды»ПДА Удар», к которым он обращался, имели прямо-таки катастрофический недостаток финансов, как это всегда бывало за пару дней до получки.

— Куда пойдём? — повторил Вонявка и приготовился

смачно ответить, но потом лишь махнул рукой и громко зевнул.

— На объектах такой проблемы нет, — проворчал Вртишка, — Там посылки и пиво течёт рекой!

— И ром тоже, — мечтательно сказал Влачиха, — Врезать бы сейчас десяток пльзенских, да к каждому ещё по рюмке, вот это да…

— Но там, господа, ещё и работать приходится! — возразил Кефалин, — Со всех сил вкалывать! А как я по вам вижу, вам этого особо не хочется!

— У меня ни гроша нету, — сказал Вонявка кисло, — а в Дв'oрцах танцы. Внутрь можно было бы пролезть через сортир, а потом что? Болтаться там весь вечер насухую, это мне не пойдёт…

— Разве что нашёл бы девку, которая бы за тебя платила, — сладко произнёс Цимль, — Такой светский лев, как я, всегда найдёт возможность!

— Ты, Преступная Башка, не подначивай! — пробрюзжал Вонявка, — Я за тобой уже девять месяцев наблюдаю, как ты закидываешь удочки, но что-то ничего дельного до сих пор не клюнуло!

— Зато как клюнет, — пообещал Цимль, — так ты треснешь от зависти!

— Господа, — снова отозвался Кефалин, — а что вы скажете на то, чтобы сегодня отправиться в Жинковы?

Компания задумалась. До Жинков было больше часа ходьбы, и каких-то особых развлечений там ожидать не стоило. Но там был большой пруд, в котором можно было искупаться, а в тамошний замок как раз сегодня прибыла новая партия курортников и курортниц по профсоюзной линии.

— В этом что-то есть, — рассудил Цимль, — Если приехали какие-нибудь красивые девчонки, то мы бы могли воспользоваться случаем.

Остальные также были склонны принять предложение Кефалина, и пришли к убеждению, что без денег солдату лучше побыть на лоне природы, чем на танцплощадке. И все отправились в Жинков.

Дорогу они скрашивали надеждами о стройных, прелестных и волнующих профсоюзных активистках, которые наверняка пожелают на курорте закусить удила. Но реальность, увы, не оправдала их надежд. Перед замком прогуливались толстые папаши с супругами, и если тут и были какие-либо девушки, то они значительно отличались от представлений Цимля и остальных. К тому же среди отдыхающих царило скованное настроение. За несколько часов до того они проводили общее знакомство, на котором каждый представлялся всем остальным, и где произошёл инцидент на классовой почве. Бывший ломницкий торговец Йина (который, как известно, находился под покровительством святого Антонина) уже пять лет честно работал пекарем на социалистическом предприятии, и в связи с тем, что демонстрировал высокие показатели, был награждён путёвкой на курорт. Он приехал со всей семьёй в Жинковы, не подозревая, что его приезд развяжет идеологические страсти. Едва он представился прочим отдыхающим, как со стула вскочил партработник Хлепоун.«Я не стану жить под одной крышей с капиталистическим живодёром, который притеснял рабочий класс!» — закричал он, — «Я протестую против того, чтобы подобные пиявки имели право отдыхать на курортах, и если немедленно не будут приняты меры, я буду жаловаться в вышестоящие инстанции! Я не стану дышать одним воздухом с теми, кто наживался на наших мозолях, сосал нашу кровь и приказывал по нам стрелять!»

Пан Йина робко попытался объяснить, что к расстрелам он не имеет отношения, поскольку он просто пек ломницкие сухари, а теперь уже пятый год значительно перевыполняет план, но Хлепоун объявил,

что не желает выслушивать империалистическую пропаганду. Так что пускай пан Йина убирается из общества, в которое пробрался благодаря своему коварству, а не то узнает, что такое железный рабочий кулак!

Полчаса спустя семейство Йины уехало обратно в Ломницы–над–Попелкой, но общую атмосферу это не разрядило. Отдыхающие были замкнуты и испуганы, только товарищ Хлепоун довольно насвистывал мелодии из массовых песен.

В такой ситуации солдаты с Зелёной Горы вряд ли могли бы показаться в Жинковах светом в окошке. Цимль, впрочем, начал заигрывать с одной рыжеволосой комсомолкой, но делал это скорее для того, чтобы не пострадала его репутация неотразимого соблазнителя. Большинство солдат разделись до трусов и попрыгали в воду, что, хоть и было приятно, но не давало ответа на вопрос, как быть с воскресным вечером. А тот неумолимо близился.

С наступлением сумерек всё же нашлось какое–никакое решение. Трое молодых любителей музыки неожиданно для всех расчехлили гармошку, гитару и кларнет. Усевшись под деревом возле пруда, они принялись наигрывать модные в последнее время песенки:«Кристинка»,«Песенка за грош»и»Нелли Грей». Товарищ Хлепоун был недоволен и то и дело покрикивал, чтобы играли»Чапаева»,«Бандьера росса»или»Кубанских казаков», но вопреки своему напористому баритону, оставался в меньшинстве. Тот факт, что пришлось временно выпустить из рук культурную ситуацию в Жинковах, Хлепоун сносил очень тяжело. Прохаживаясь по парку, он постоянно ворчал что-то о влиянии империалистических разведок.

Вокруг куротного трио тут же собралась группа молодёжи, в которую входили и солдаты с Зелёной Горы, сюда же поспешили и люди из деревни. Несколько пар попытались танцевать, но ни влажная трава, ни посыпанные песком дорожки на роль паркета не годились. Цимль оглядывался, куда бы ему закинуть удочку, перескакивая взглядом с одной девушки на другую. Его лицо, впрочем, говорило о том, что до желаемого результата ещё далеко. Все заслуживающие внимания девушки были поголовно заняты, и жались к своим кавалерам, в то время как менее привлекательные не отвечали строгим требованиям Цимля, и главное, требованиям сурового критика Вонявки.

Всеобщее настроение, очевидно, благодаря тихому и спокойному вечеру, начало приобретать лирическую окраску. Музыканты заиграли сентиментальные словацкие мелодии, к которым присоединился самодеятельный хор. И даже товарищ Хлепоун сменил гнев на милость, прислонился к дереву и с чувством мычал»В Годонине в солдаты меня взяли».

Некоторые влюблённые парочки начали незаметно исчезать в темных зарослях кустов.

— Опять мы тут попали, как крестьяне под Хлумцем [25] — бурчал Вонявка, — Вокруг один порожняк, а мы…

25

«Как крестьяне под Хлумцем» – речь идёт о подавлении крестьянского восстания в 1775 году близ замка Хлумец–над–Цидлиной, когда небольшому отряду солдат удалось разогнать или взять в плен гораздо большую толпу крестьян.

— Это всё Кефалин, — заявил Вртишка, — Он нас сюда вытащил, и значит, несёт полную ответственность!

— А что если скинуть его в одежде в воду? — любезно спросил Цимль, и было ясно, что его предложение найдёт горячую поддержку среди солдатской общественности. Исполнению плана помешал щуплый блондинчик, который подкрался к солдатам с весьма таинственным видом.

— Парни, — зашептал он, — Хотите заработать сотню?

— Чего ещё? — спросил Вонявка недоверчиво, но по нему было видно, что означенной суммой он бы не побрезговал.