Черные бароны или мы служили при Чепичке

Швандрлик Милослав

К толкующей компании подошёл мастер Пецка.

— Ну что, молодые люди? — сказал он несмело, — Будете сегодня что-нибудь делать? Не то, чтобы я вас торопил, но ведь…

— Мы решаем важную проблему, — прервал его Кефалин, — Вы разбираетесь хоть немного в законах?

— Я разбираюсь только в строительстве, — признался мастер, — Но если бы я как следует занялся, то где бы я теперь был! Мой двоюродный брат выучился на плотника и полез в политику, и в прошлом году его назначили начальником свечного завода!

—

Речь не о том, — сказал Кефалин, — Мы прикидываем, сколько получат Мацек и Цина.

— Шесть лет, — отрезал мастер.

От такого решительного ответа все умолкли.

— Почему именно шесть? — спросил наконец Кефалин.

— Ну, — выдавил мастер, — за пару затрещин пожизненное, небось, не дадут, а четыре года получил Пилоусек за изнасилование медсестры. Вот я и подумал, что должно быть где-то между четырьмя годами и пожизненным, а так как мне эти парни в целом нравятся, я им специально дал небольшой срок.

— Вам шесть лет кажется мало? — удивился Кунте.

— Ну, оно может, и не мало, — допустил мастер, — но если бы все солдаты начали колотить офицеров, дело в армии было бы худо. Дисциплина, она, что ни говори, должна быть. Вот посмотрите, на стройке дисциплины никакой, все время прохлаждаетесь, и обычный дом строим дольше, чем наши предки какой-нибудь собор.

— Шесть лет, — крестился Дочекал, — Господа, я не могу поверить.

— Я говорю, что получат двенадцать, — отозвался Вата, — Или по крайней мере девять. Вкатят им для страху, за то, что избили политработника.

— Это всё жидовство, — бубнил Салус, — Одно жидовство. Люди дерутся, страны воюют, а позади хохочет Великий Жид, который дергает за верёвочки.

Незадолго до вечерней проверки в Табор приехал сам великий Таперича. Он выглядел грустным и мрачным. Поначалу он вообще не показывал, что его интересует эпизод с Мацеком и Циной, а просто ходил по расположению роты и проверял порядок.

— Вы тут спите, Кефалин? — остановился он у койки, не совсем идеально застеленной, — В такой помойке?

— Товарищ майор, утром койка была в безупречном состоянии, — соврал Кефалин, — Я застелил её согласно уставу.

— Что было, то было, — сказал майор, — а таперича она такая, какая есть. Я старый офицер, но такую засраную постель не видел даже в окопах. Вы интеллигент, Кефалин?

— Я, честно говоря, и сам уже не знаю, — признался Кефалин, — Бывают дни, когда я в этом сомневаюсь.

— Вы интеллигент, — стоял на своём Таперича, — не выбриты, длинные волосы, посажу я вас, Кефалин, возьму грех на душу, посажу!

Но тут ему пришла в голову лучшая мысль. Сунув руку в карман, он вытащил карманный нож, и, открыв его, с боевым криком бросился на Кефалина. Схватив его левой рукой за волосы, правой он принялся, довольно причмокивая, обрезать волосы до установленных трёх сантиметров.

— Таперича будете острижены по уставу, — успокаивал

он бойца, — а если вам будет не к лицу, можете сходить к парикмахеру.

Оставив обкромсанного Кефалина у развороченной постели, он уделил отеческое внимание другим неопрятным бойцам.

— Когда у солдата сапоги в говне, — объявил он строгим голосом, пиная ряды нечищенных сапог, — то он вообще не солдат!

Схватив сапоги в охапку, он принялся швырять их через окно во двор. Эта работа заняла его минут на пять. Потом он снова набросился на койки, разбрасывая одеяла, смачно пиная подушки и переворачивая всё, что можно было перевернуть.

Обработав таким образом все помещения, майор приказал смертельно бледному Мазуреку объявить боевую тревогу. Это было худшее, что могло произойти. Даже в нормальных условиях солдаты не смогли бы построиться в сколько-нибудь приличное время, а теперь это было и вовсе исключено. В устроенной майором неразберихе нельзя было найти ровным счётом ничего. О молниеносном построении с уложенными вещмешками нечего было и думать.

Таперича стоял на плацу, словно бог возмездия, и то и дело повторял:«Я жду, Мазурек. Я жду, Троник».

Командиры носились по коридорам, орали, снова возвращались к майору и выдумывали дурацкие оправдания, не решаясь сказать, что возникший беспорядок устроил он сам.

В ту минуту, когда лейтенант Мазурек мчался по лестнице и кричал:«Тревога, товарищи, боевая тревога!«к нему подскочила пани Мазурекова и влепила такой подзатыльник, что у того каска слетела на правое ухо.«Ты, бестолочь!» — завизжала она, — «Уже полчаса бегаешь, и никакого толку! Если тебя переведут в какую-нибудь забытую дыру, обо мне и не думай, немощь!»

Лейтенант Троник хоть и не получил подзатыльника — для него это было уже позади — не ему тоже было не до смеха. Он постоянно чувствовал спиной ехидный взгляд майора и слышал его»Я жду, Мазурек. Я жду, Троник».

И Таперича ждал. Похаживал по плацу и демонстративно поглядывал на часы.

Лейтенант Троник вдруг начал понимать. Если рота не выполнит задания, Таперича обвинит Мазурека и его в плохой работе и попытается навязать свой взгляд на инцидент с Мацеком и Циной.

Троник стиснул зубы, надвинул каску поглубже и настойчиво закричал:«Так, товарищи! Сколько ещё товарищу майору ждать построения?»

Майор Галушка ждал ровно час. Когда первые трое или четверо кое-как собранных солдат выбежали с полной выкладкой на плац, майор махнул рукой и скомандовал:«Отставить боевую тревогу!»

Чуть позже Таперича с обоими офицерами сидел в ротной канцелярии. Он прямо светился превосходством и глядел на своих подчинённых прямо и слегка надменно. Старший лейтенант моргал глазами, словно испуганная мышка, увидевшая перед собой большую змею, а лейтенант Троник чувствовал, что ему нехорошо в желудке.