Черные дыры российской истории

Шильник Лев

Вернемся, однако, к Филарету. С поляками Федору Никитичу договориться не удалось. Согласно канонической версии он наотрез отказался подписать договор, ущемляющий права России, за что был арестован и девять лет провел в плену, живя в доме Льва Сапеги. Говорят, что об избрании своего сына на царский престол он тоже узнал, находясь в польском плену. Неискушенному читателю может показаться, что Филарета чуть ли не на цепь посадили, ибо слово «плен» всегда вызывает самые неприятные ассоциации. Между тем историки, как правило, забывают напомнить, что Лев Сапега был отнюдь не тюремщиком, а государственным канцлером. Понятно, что и дом его, где томился несчастный патриарх, был не пыточным застенком, а представлял собой роскошный дворец. Во всяком случае, достоверно известно, что Филарет не сидел в яме на хлебе и воде, а вел оживленную переписку с Шереметевым, который стоял во главе партии, прочившей Михаила на Московский престол. Для того чтобы контролировать кремлевскую ситуацию и вовремя дергать за ниточки, совсем не обязательно находиться в Москве. Более того – как раз присутствие в Москве могло выйти Филарету боком. Для чего дразнить гусей? Поляков

на Руси и без того с некоторых пор недолюбливали, а тут вдруг является человек, просидевший в неволе у проклятых латынцев несколько лет, и начинает что есть силы пихать на российский трон своего отпрыска. Православные ведь могут и осерчать. Так что хитроумный дипломат Федор Никитич Романов все рассчитал безупречно и вернулся в родные Палестины только после того, как его послушный и нерассуждающий сын взошел по воле батюшки на московский престол.

После воцарения Михаила дела на Руси снова пошли вкривь и вкось. Многие города были сожжены дотла, Москва лежала наполовину в развалинах, а две трети крестьянских хозяйств находились при последнем издыхании. Королевич Владислав, которому во времена Семибоярщины успели присягнуть многие русские города, воспользовавшись разрухой и народным недовольством, открывает военные действия. В 1617 году его войска захватывают Дорогобуж и Вязьму, а в конце 1618 года он уже стоит у Арбатских ворот Москвы. Тяжелые бои сопровождаются большими потерями с обеих сторон. В декабре 1618 года, в трех верстах от Троице-Сергиева монастыря, в селе Деулино, наконец заключается перемирие сроком на 14 лет и 6 месяцев. Через год в Россию возвращается Филарет и вплоть до своей смерти (в 1633 году) фактически управляет страной от имени «великого государя». Но это уже совсем другая история.

Полтора Ивана

На этот раз речь пойдет не о венценосных московских Иванах, угнездившихся в кремлевских палатах, а о людях попроще – первопечатнике Иване Федорове (ок. 1510–1583) и крестьянине Костромского уезда Иване Сусанине (? —1613). Эти имена хорошо известны любому выпускнику средней школы. Первый Иван создал отечественное книгопечатание, а второй прославился тем, что завел польский военный отряд в непроходимую чащобу и таким образом спас ценой собственной жизни затворившегося в Костроме Михаила Федоровича Романова. Иной читатель наверняка спросит: а почему глава называется так странно? Что это за легкомысленные упражнения с дробями, когда разговор идет о двух национальных героях земли Русской? Спешим сие недоумение рассеять. Дело в том, что погубитель поляков Иван Сусанин – это своего рода подпоручик Киже, бумажный персонаж, фигура, лица не имеющая, что мы и постараемся доказать. Но начать придется все-таки с Ивана Федорова, потому как он на полвека старше своего костромского тезки.

«Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь» сказал в свое время наш великий поэт. К этим золотым словам можно добавить, что нас еще вполне определенным образом учили. Многие ли знают, что первопечатника Ивана Федорова в Москве откровенно травили, и он был вынужден бежать в Литву, спасая свою жизнь? На чужбине он проработал много лет и умер во Львове в 1583 году.

Но сначала – несколько слов об истории книгопечатания. Назвать Ивана Федорова первопечатником могли только в Московии, поскольку к тому времени, когда он выпустил свою первую печатную книгу, книгопечатанию исполнилось чуть больше ста лет. Как известно, в середине XV века Иоганн Гутенберг из Майнца изобрел типографский способ набора книг подвижными литерами, причем шрифты уже отливались массами из сплава свинца, олова и сурьмы. В 1455 году Гутенберг выпустил первую печатную Библию. Еще в XIV веке в Европе научились делать дешевую бумагу из растительных волокон, которая быстро вытеснила хотя и более прочный, но очень дорогой пергамент. Типографское дело развивалось стремительно. В 1465 году печатные книги появляются в Италии, в 1468 – в Чехии и Швейцарии, в 1469 – в Голландии, в 1470 – во Франции, в 1473 – в Польше и Венгрии, в 1474 – в Испании и Бельгии, в 1477 – в Англии. На протяжении XV века в Европе открылось не менее 1100 типографий, причем только в Венеции около 150. Разумеется, это была печать латинским шрифтом, но и русское книгопечатание возникло задолго до Федорова. По некоторым данным, первые книги, отпечатанные кириллическими литерами, появились в Кракове в 1491 году. А в самом начале XVI столетия книгопечатанием на русском и церковно-славянском языках вплотную занялся сын полоцкого купца Франциск Скорина (до 1490 – не позднее 1551), личность чрезвычайно любопытная. В 1504 году он получил степень бакалавра философии в Краковском университете, а в 1512 году в Падуанском университете (Италия) сдал экзамены на степень доктора медицины. Энциклопедический словарь сообщает, что в 1517–1519 годах Скорина выпустил в Праге «Псалтирь» и 20 отдельных книг Библии на славянском языке. В начале 20-х годов XVI века он перебрался в Вильно, где основал типографию и издал на церковно-славянском языке «Апостол» и еще несколько книг. Как пишет красноярский историк Андрей Буровский, своей задачей Скорина видел просвещение всего народа – «своей братии Руси».

А теперь вернемся к Ивану Федорову. В 1563 году ему была поручена организация «государева Печатного двора», причем имеются основания полагать, что распоряжение исходило от самого Ивана Грозного. Чем занимался Федоров до 63-го года и какое образование получил, мы не знаем. Не исключено, что его специально выписали из-за границы как продвинутого в печатном деле мастера, но ровно с таким же успехом первопечатника можно считать московским уроженцем. Во всяком случае, сохранились свидетельства, что он начинал свою деятельность как дьякон церкви Николы Гостунского в Кремле. А вот его ученик, Петр Тимофеевич Мстиславец, с которым они работали на пару, был совершенно определенно выходцем из Западной Руси, поэтому некоторые исследователи полагают, что идею книгопечатания в Московию принес именно он.

Как

бы там ни было, но Иван Федоров, вне всякого сомнения, был очень талантливым человеком. На основе московского полуустава он самостоятельно разработал оригинальный печатный шрифт, получивший впоследствии название старопечатного стиля, и выпустил в марте 1564 года роскошно орнаментированный «Апостол», а годом позже – два варианта «Часовника». Справедливости ради следует отметить, что по некоторым сведениям первая типография в Москве заработала еще в 1553 году, то есть по крайней мере за десять лет до открытия «государева Печатного двора». Тем не менее большинство специалистов считает, что первой русской датированной печатной книгой все-таки был федоровский «Апостол». Гораздо более любопытно другое: хотя первопечатник получил полный карт-бланш от самого Ивана Грозного, его судьба складывалась куда как непросто. Кипучая деятельность Ивана Федорова встретила ожесточенное сопротивление со стороны части бояр и духовенства. Сегодня трудно сказать, почему мастер не апеллировал к царю. Вероятнее всего, переменчивый Грозный попросту махнул рукой на затейливую заморскую забаву, не видя в ней большого смысла, и с головой погрузился в любимые опричные дела и перипетии Ливонской войны. Так или иначе, но в конце концов типографию Федорова сожгли, а сам он вместе со своим помощником Петром Мстиславцем в 1566 году был вынужден бежать в Литву Оголтелые московиты показали себя во всей красе. Потрудиться на ниве отечественного книгоиздания первопечатнику не довелось и двух лет.

Причастность православной церкви к этому безобразию почти не вызывает сомнений, поскольку противниками печатного дела в ту пору выступали богатые монастыри, державшие в своих руках монополию на переписывание церковных книг. Это была едва ли не важнейшая статья их дохода, расставаться с которой за здорово живешь они не собирались. Хорошо известно, что на переписывание одного-единственного экземпляра Библии уходило около года (над так называемой Острожской Библией работали несколько мастеров в течение 203 дней). Это был невероятно трудоемкий и кропотливый процесс – ежесуточно переписывалось не более ста строк. Малейшая ошибка, и испорченный лист летел в корзину: все нужно было начинать сначала. Поэтому мастера получали за свою работу огромные по тем временам деньги – до четырех тысяч рублей серебром. Готовый текст стоил безумно дорого. Достаточно сказать, что цена рукописной Библии была вполне сопоставима со стоимостью дворянского поместья вместе с титулом. Понятно, что нарождавшееся книгопечатание многократно удешевляло этот процесс, лишая монастырских монополистов удобного источника шальных денег. Сегодня уже почти никто не сомневается, что за разгромом первой русской типографии стоял высокопоставленный клир богатейших монастырей, видевший в подвижных литерах Ивана Федорова непосредственную угрозу своему экономическому благополучию.

В скобках заметим, что сие немаловажное обстоятельство следовало бы иметь в виду поборникам широкого распространения грамотности в античном мире. Нас уверяют, что за много веков до Рождества Христова просвещенные греки и римляне запросто сочиняли увесистые фолианты по всем областям знания. История, философия и медицина, математика, астрономия и геометрия – все было по плечу нашим далеким предкам. Об изысканной лирической поэзии и безупречной светской прозе лучше вообще умолчим. Например, «Римская история от основания города» Тита Ливия (59 год до н. э. – 17 год н. э.) насчитывала ни много ни мало 142 тома (до наших дней дожили всего 35, что, согласитесь, тоже весьма неплохо). Пыльные книгохранилища, надо полагать, ломились от изобилия пергаментов и папирусов (бумаги в античном мире не знали). А как же иначе? Если одни только властители дум умудрились понаписать столько, то что говорить о тысячах или десятках тысяч безвестных книжников и интеллектуалов? А ведь были еще и рядовые потребители этого моря разливанного письменной продукции. Или мастера писали исключительно «в стол» и друг для друга? Каким образом при крайней дороговизне писчего материала и отсутствии типографского станка решалась проблема тиражей, уважаемые историки нам почему-то не сообщают… Но все это так, к слову. Желающие ознакомиться с вопросами античного книгоиздания более подробно, могут обратиться к нашей книге «А был ли мальчик?», мы же с вами вернемся в Московию XVI столетия.

Убежавшие в Литву подельники недолго проработали вместе. Петр Мстиславец стал печатать книги в Вильно, а Иван Федоров, приняв приглашение гетмана Ходкевича, основал в его имении типографию, где в 1569 году напечатал «Евангелие учительное», а в 1570 —«Псалтирь». Через некоторое время он переехал во Львов, где основал еще одну типографию и издал в 1574 году «Азбуку» с грамматикой – первый русский печатный учебник. Неутомимый книгоиздатель, Федоров много чего еще успел напечатать – не станем перечислять. Вот только к Московии это не имело ровным счетом никакого отношения. Он был чрезвычайно одаренным человеком и необыкновенно разносторонним мастером – не без успеха занимался пушечным делом и придумал многоствольную мортиру. Основатель русского книгопечатания умер во Львове в 1583 году и похоронен в Онуфриевском монастыре.

Нам представляется, что у читателей успело накопиться немало недоуменных вопросов. Почему автор все время разграничивает Московию и Литву, она же Западная Русь? Почему народ бесперечь бегает туда и обратно, и почему в этой непонятной Литве говорят по-русски и издают книги на русском языке? Почему, наконец, в имении литовского гетмана исправно функционирует типография, печатающая книги на языке злейшего врага, ибо московско-литовские распри были основным содержанием российской внешней политики едва ли не на протяжении трех веков? Вопросы и в самом деле резонные, особенно если принять во внимание вопиющую неинформированность большинства наших сограждан относительно средневековой российской истории. Но их вины в том нет – их просто-напросто так учили. Сей печальный «медицинский» факт, как любил шутить незабвенный Остап Бендер, мы вынуждены принять как должное и не особенно удивляться.