Черные лебеди. Новейшая история Большого театра
Шрифт:
Тоже по-своему занятно. Но все же в тексте четко говорится именно о дуэли. Вместо этого под команду Зарецкого «Теперь сходитесь!» разыгрывается кровавая «бытовуха» в духе криминальных киношных драм. Получается, что постановщик, уходя от ставших абсурдными штампов, творит новый, еще больший абсурд.
А зачем было заставлять Татьяну так невротически гримасничать весь спектакль?
Мысль режиссера прозрачна: в светском обществе, больном пошлостью, человек, чьи чувства сильны и искренни, сам кажется больным. Но постановщик с актрисой явно перегнули палку, и Татьянины нескончаемые шизофренические ухмылки, скорее, раздражают, чем вызывают сочувствие.
Тем более обидно, что для тезки героини,
Из рецензии Сергея Бирюкова, «Труд», 5.09. 2006
Большой театр открыл сезон новеньким «Евгением Онегиным»
При крайне странном нраве Чернякова, иногда переходящем в сумасбродство, о традиционной постановке, конечно, и речи не шло. Однако ему достало ума понять, что и совсем уж эпатажная постановка Большому театру на открытие сезона не к лицу.
Так что в его «Онегине», местами все же анекдотичном (в том смысле, что режиссерские придумки уже со смаком изустно кочуют по музыкально-театральной Москве), Онегина не связывают с Ленским интимные отношения. Не польстился заглавный герой и на мамашу Ларину. Няня — не вампир, качающий ночами кровь из безропотных сестренок. А Татьяна хоть и мечтательница, но все же не забивает косячки в тени дубрав.
Уф, слава богу! Зато очевидно стало многое, что вытекает то из литературного, то из музыкального текста. Помещица Ларина (Маквала Касрашвили) — дама не слишком деликатная: во время нежного пения Татьяны и Ольги «Слыхали ль вы?» она громко, в голос, не очень-то впопад предается собственным мыслям вслух с поддакивающей ей няней (Эмма Саркисян) — так трактован дуэт, переходящий в квартет.
У Ольги что-то не все радужно в душе. А ведь и правда, в ее беспечной арии последняя фраза «Я беззаботна и шаловлива, меня ребенком все зовут» по странной воле Чайковского заворачивает в такие басы, что всегда недоумеваешь: хорош ребеночек! В постановке Чернякова Ольга (Маргарита Мамсирова) на этих словах утыкает лицо в ладони, будто рыдания душат ее.
Так ведь есть от чего: ее сердечный друг Ленский принадлежит к числу тех самых зануд, которым вечно отводится роль тамады.
Славный парень Ленский, такого и отвергнуть грех, но боже мой, какая скука — слушать все его стишки по случаю! Вначале он похож на скромно одетого молодого архитектора-бодрячка с сумкой через плечо из какого-нибудь советского фильма 60-х годов. А в сцене дуэли — прямо-таки на угрюмого сторожа: в тулупе, кургузой ушанке (недаром дирижер Ведерников на пресс-конференции иронизировал: «Что вы волнуетесь? Будет, будет вашему Ленскому меховая шапка!») и с ружьем в руках. Уж какой тут Геттинген и кудри черные до плеч! Интересно бы знать, что думал о таком Ленском сидящий в зале Николай Басков, которому доводилось петь «Куда, куда вы удалились?» на старой сцене в лемешевских соболях.
Заметим на полях, что Юрий Лотман убедительно доказал: предсмертная элегия у Ленского «имеет насквозь цитатный характер», по сути, это пародия на среднестатистическую поэзию времен Пушкина. Не отсюда ли шел Черняков? Парадоксально, но именно Ленский (Андрей Дунаев) оказался ярчайшим героем новой постановки. Черняков даже нажал на
Из рецензии Наталии Зимяниной «Вечерняя Москва», 4.09. 2006
Иные экзальтированные адепты Чернякова уже поспешили объявить этот спектакль победой Большого театра в освоении русской классики. Однако если уж употреблять военную терминологию, всякая победа предполагает наличие побежденных. В данном случае можно вести речь разве что о победе, одержанной на подмостках Большого театра (пусть даже и Новой его сцены) радикальной ветвью режиссерского театра и лично Дмитрием Черняковым над композитором Чайковским. Но победы такого рода чаще всего оказываются пирровыми.
Из рецензии Дмитрия Морозова «Дуэль режиссуры и музыки», «Культура», 7.09.2006, Weekend. Ru, 11.2007
В честь своего пятилетия
Центр оперного пения Галины Вишневской выпустил новую, уже восьмую, постановку — оперу Чайковского «Евгений Онегин»
Шедевр Чайковского не случайно открыл череду праздничных мероприятий, посвященных юбилею Центра оперного пения. Именно Татьяна стала самой любимой героиней Галины Вишневской, которая, «как самый верный и преданный друг», прошла с ней «всю творческую жизнь, даря радость и вдохновение». Есть и другая, более скандальная, подоплека: в прошлом году Вишневская посмотрела «Евгения Онегина» в Большом театре, после чего сочла себя смертельно оскорбленой и демонстративно отказалась отмечать свой юбилей на сцене, где занимаются «бесстыдством» и «публичным осквернением национальных святынь». Праздничные торжества в честь оперной примадонны были тут же убраны из афиш Большого, а на пустующую дату назначили того самого «Евгения Онегина» Дмитрия Чернякова, который стал яблоком раздора. Теперь, ровно год спустя, Галина Вишневская выпускает оперу Чайковского в своем Центре, видимо, желая продемонстрировать, как надо обращаться с классикой.
Постановкой руководит Андрис Лиепа в содружестве со сценографом и художником по костюмам Анной Нежной. В спектакле принимают участие ведущие солисты Центра: Мария Пахарь, Георгий Гайворонский, Олег Долгов, Сергей Плюснин, Алексей Тихомиров. Дирижер-постановщик Ярослав Ткаленко, хореограф — Екатерина Миронова, художник по свету — Владислав Фролов. Особенно интересно будет тем, кто видел «Евгения Онегина» Чернякова (который, кстати, занял первое место в топе лучших спектаклей сезона, выбранных критикой) и сможет сравнить классическую и современную трактовку одной и той же оперы Чайковского.
«Золотой петушок». Пляски на гробах
Палата царя Додона в спектакле, где Кирилл Серебренников выступил также (вместе с Галей Солодовниковой) в качестве художника, выглядит вот как. Это грандиозный дворцовый интерьер в сталинском стиле, тщательно скопированный в полный размер,
кажется, с парадной залы одного из павильонов ВСХВ и украшенный светильниками на манер московского метро, обильными барельефами и расписным плафоном. На галерее под самым плафоном тихо занимают места снайперы: готовится торжественное заседание. Равшаны и джамшуты в трениках спешно раскатывают по узорчатому паркету ковровые дорожки и устанавливают трибуны. Молчаливые восточные женщины с пылесосами наводят окончательную чистоту. Проходят с инспекцией бравые охранники с овчарками и миноискателями — таков фон, на котором Звездочет, путающийся под ногами у всей этой своры дряхлый бедняк, произносит свой спич про намек и урок.