Черные люди
Шрифт:
Царь встал, шагнул встречу, вытянул обе руки:
— Что ж, не отдыхавши, Иваныч, ты опять в беспокое?
Морозов рукой коснулся ковра. На желтой, морщинистой руке не было ни одного перстня, отметил патриарх, да и наряд на старом хитреце был, почитай, смирный: шуба, кафтан, зипун — все черное.
«Старый лис! — думал Никон, благословляя боярина. — Прознал, что царь меня позвал, и прибежал. Свои у него люди кругом».
— Садись, Иваныч, — говорил царь, возвращаясь вокруг стола к своему месту, — садись! Ум — хорошо, два — лучше. Донесли мне — шведские-де послы прибыли со многими дарами. Что думаешь, с чем они прибыли, Иваныч?
Морозов
— То милость божья, государь, — заговорил он и, посмотрев на патриарха, добавил — Да твое государево счастье. Шведский король, должно, хочет на супостата нашего ударить, на ляха. Добро! Нам же легче. Ян-Казимиру королю тяжелей! Господь нам помогает!
Царь молчал, посматривая то. на одного, то на другого собеседника.
— Владыка святой, что скажешь? — обратился царь к Никону.
— Лово-ок шведский-то король! — бурно говорил Никон. — Налетел с ковшом на брагу. Мы наварили, а он пить собрался? Или наши рати свою кровь про шведа лили? На чужой лошади король пашет! Лово-ок. Шведы думают— нам они нужны, ино они сегодня при встрече и шапок не ломали. Стоят, прости господи, словно идолы! Твари! Тьфу!
Патриарх был рассержен, голос звучал глухо, срывался. Эх, хорошо бы гневу всю силу дать, а то сердце как камнем завалило, да нельзя…
Царь дипломатично тоненьким голосом рассмеялся.
— Хи-хи-хи! Небо-ось, владыка святой, шапки-то разом посхватали. Дрожат, бедные, как наши гаркнули. Да чего шведам-то надо? Мы и без них обойдемся, — бормотал царь. — А, Иваныч?
Морозов поднял глаза на царя.
— Так-то так, государь! Только ежели со шведами вместе пойдем, будем в сбережении. И у поляков силы немало. Они сперва-то разбежались тараканами во все стороны, а после того, гляди, опамятуются. Ратное счастье переменчиво. На медведя легче идти с товарищем. Вдвоем! Польша-то еще сильна!
— Господь наша крепость, он поможет своей милостью! — тихо сказал патриарх, меча гневные взоры из-под медвежьих бровей. — Ангелы небесные удесятерят наши рати!
— Оно так-то так, владыка святой, — по-тигриному тихо мурлыкал Морозов. — Господь-то, конечно, поможет, да все нужно смотреть: нельзя ли чего и самим сделать? Шведы нам сильно могут помочь — поляки-то ихнего короля не хотят признавать, Ян-Казимир сам королем в Швецию ладит. Пря у них жестокая, а нам то и ладно. Шведы нам и силой помогут и денег дадут, а то нам с серебром трудно, государь!
— Зиму-то наши ратные люди по городам просидят, отдохнут, а там и дальше пойдем, — сказал царь, постукивая пальцами по столу. И прибавил значительно: — Как шли летось!
— И еще, государь, наш союзник гетман Богдан тоже хочет, чтобы мы со шведом договорились. Украине под сильной Польшей житья не видать! — настаивал Морозов.
Царь медленно выпрямился в своем кресле.
— Какой такой Богдан Хмель наш царский союзник? — гневно заговорил он.
— Они вольные казаки! — ответил Морозов.
— Какие же они вольные казаки, ежели под высокую царскую руку просились и государь изволил их принять? — вскипел Никон.
— Так он, Богдан, и с королем Жигмонтом ладил, и к султану перебежать хотел, и в шведах крепости себе ищет. Рыбе-то — где глубже! — тихо говорил Морозов.
— Неправо зришь, Иваныч! — сурово сказал царь. — Стар стал ты, боярин!
В царской комнате тихо, уютно, душисто от жарких печей. И все-таки здесь разыгрывался великий бой. Подобно двум лесным коням — лосям, бились перед царем два вельможи, бились за благоволение
Морозов понимал, что самолюбивый, скрытный царь никогда не простит ему пораженья, не позволит ему нападать на патриарха, который вместе с царем сладко тешился опасными, но увлекательными мечтаниями. Как показать царю, несмелому, нерешительному, но упрямому, на те топи, куда можно было ввалиться, идя за Никоном? Один мечтал стать патриархом Вселенским, другой уже именовал себя властелином Великой и Белой и Малой Русии, грезил о титуле короля Польского.
— Государь, — говорил Морозов, — покаместь наши рати отдыхают — вороги действуют. Готовят нам великие крепости.
Боярин распахнул шубу, из-за пазухи вытащил несколько склеек, стал разворачивать их.
— Изволь выслушать, государь, чего пишут голландские куранты — в Посольском приказе наши толмачи эти вестовые тетради перевели.
И властно обратился к Ртищеву, тыча пальцем в стопку:
— Федор, чти-ка здесь раздельно.
Ртищев взглянул на царя — тот кивнул головой:
— Чти, чти, Михайлыч!
— «Из Вендена пишут, — стал читать звонко Ртищев, — что в Цесарской области, в городе Регенбурге, польский посол живет. И просит тот посол у цесаря помощи против Московского государства, чтоб ему позволили австрицких ратных людей наймовать».
Царь слушал, всем телом подавшись вперед.
— И позволили? — спросил он перехваченным голосом.
— Так, государь, — отвечал Ртищев. — Позволили. — И продолжал читать по отмеченным местам: — «А от свейского короля в Поморье [113] , и в Бремене, и в Гамбурге тоже гораздо много людей наймуют. А в городе Щетине места отводят, где табором тех людей быти, и множество наряду [114] туда везут и всякий ратный запас готовят— латы, ядра и всякие снасти к подкопам и шанцам. Только никто не ведает, куда думают идти…»
113
В Померании.
114
Пушек.
Ртищев стал искать глазами следующую отметку. Морозов, сложив руки на животе, крутил большими пальцами. Патриарх восседал и слушал недвижно.
— «Из Лифляндской земли пишут и приезжие оттуда в Амстердам люди сказывают, что царь московский в Смоленске войска свои готовит, чтобы им дан указ в Польскую землю идти. А у поляков всюду причинные места, где недругам пройти, — уже укреплены. И у них таких же немало добрых ратных людей в сборе. А татарский посол его величеству королю польскому сказывал, чтоб король ему ратных немецких людей на помочь дал, чтоб ему со своими теперь войну вести против московских людей. И буде того не учинит король польский, так он, хан Крымский, велит своему татарскому войску в свою землю назад идти и в своей службе коруне [115] польской откажет».
115
Короне.