Черные люди

Щербинина Зоя

– Кровь дракона, - прошептала Гермиона, повернувшись туда, где предположительно должна была стоять горгулья.

– Директора МакГонагалл нет, - скрипнул из темноты голос, и Гермиона, разочарованно вздохнув, двинулась к концу коридора, где за заплаканным окном бушевала буря. Водопад темной до черноты дождевой воды, стекал по витражному стеклу, разбивался миллионом капель об карниз, который от этого гудел, заставляя дрожать стекло. За потоком воды невозможно было разглядеть, что же происходит за окном, но вспышки молний, то и дело освещавшие небо, проникали через окно в коридор, отбрасывая разноцветные блики на лицо и руки Гермионы. Она присмотрелась к одному красному отсвету на руке, и поняла, что это не отсвет, а ее собственная кровь. «Оцарапала о камень, пока искала палочку», - подумалось ей, но сердце выстукивало совсем другое. Из-за отсветов молний, из-за темноты вокруг,

из-за страха, вновь забиравшегося под мантию, Гермионе казалось, что это никакая не царапина, а следы от зубов мрака. Казалось, он добрался до нее, ухватил своими призрачными челюстями, напился ее крови вдоволь и заразил своим темным ядом, без запаха и вкуса, но все же таким губительным. Хотя у этого яда все же был запах. Гермиона вспомнила тот запах, который почудился ей в том коридоре, где она потеряла палочку. Где паника впервые затопила ее с ног до головы. Тот самый запах безысходности, отчаяния и беспомощности. Теперь же Гермиона не чувствовала никакого запаха. Облизнув губы, она собиралась уже идти в башню Гриффиндора, ведь Гарри уже, наверняка, отвел туда Рона, да и МакГонагалл, должно быть, первым делом поспешила на факультет. Но вкус, который она почувствовала, облизнув губы, был таким горьким, что она застыла на месте и снова облизнула губы. Так и было. Губы словно испачкались в чем-то горьком до невозможности, с чуть солоноватым, металлическим привкусом, и легкой древесной ноткой. В ноздри снова ударил тот масляный запах. Гермиона звучно сглотнула, чувствуя, что мрак снова приближается к ней, слыша поступь его мягких лап по каменному полу, довольное урчание, с которым он раскрывает свою пасть. Дыхание мрака было таким осязаемым, таким реальным, что шевелило волосы на голове у Гермионы. Ноги словно сковали тяжелые цепи, а руки сами по себе опустились. В последний миг, когда пальцы уже готовы были разжаться, чтобы выпустить палочку, Гермиона соскребла остатки смелости по самым далеким уголкам души, собрала в кулак последние остатки силы воли, да и просто силы и заставила себя сделать шаг. Один маленький шаг в сторону башни Гриффиндора. Мрак смежил свои челюсти, но не отступил. Гермиона чувствовала его зловонное дыхание у себя за спиной, но все же она упорно шла к башне. Шла и старалась не слышать шепот внутреннего голоса, не обращать внимания на стоны жуткого предчувствия, которое теперь перекрывало стук сердца, заглушая его. Поворот. Еще поворот. Раскат грома, от которого Гермиона даже не вздрогнула, и молния, раскроившая небо на части, осветившая половину коридора, в конце которого – сердце застучало сильнее и в первый раз за вечер от радости – виднелся портрет Полной Дамы. Гермиона со всех ног бросилась к портрету, и рама отодвинулась в сторону, не дожидаясь даже пароля.

– Но как же пароль? – возмутилась Гермиона, и тут же поразилась сама себе, как быстро паника и ужас, царившие в ее сердце, сменились маниакальной любовью к правилам школы.

– Профессор МакГонагалл так велела, - голос Полной Дамы звучал безразлично. – Сама она уже в башне.

До ушей Гермионы действительно донесся голос профессора МакГонагалл. И если Полная Дама была безразлична, то судя по звукам, доносившимся из гостиной, профессор МакГонагалл была более чем взволнована.

– Гарри, что с ним? – истеричный визг Джинни разрезал темноту гостиной будто ножом.

– Мисс Уизли, успокойтесь, пожалуйста! Я не знаю, что произошло, но…

– Джинни, иди в комнату, - голос Гарри звучал как стон, видимо, не только Гермионе путь до башни дался тяжело.

– Где мисс Грейнджер? – МакГонагалл явно переживала.

– Я здесь, - отозвалась Гермиона, и сама поразилась, как хрипло прозвучал ее голос. – Со мной все в порядке. Я хотела позвать вас, но горгулья сказала, что вы ушли в башню, профессор.

– Мисс Грейнджер, закройте дверь и поднимайтесь к нам.

– Да, профессор, - Гермиона двинулась в сторону двери. – Джинни, пожалуйста, говори хоть что-то, чтобы я могла ориентироваться. Где ты стоишь?

– Я стою на лестнице, - прошелестела Джинни, и комната тут же предстала перед мысленным взором у Гермионы. Джинни стояла на лестнице, значит, если повернуться к ней спиной и пройти десять шагов вперед, там будет портретный проем. Закрыть дверь. Повернуться. Идти на голос. В гостиной, хоть и лишенной уютного потрескивания камина, паника была не столь всеобъемлющей, и даже мрак стал менее плотным, а его челюсти не смогли бы даже сомкнуться на руке, не говоря уже о том, чтобы оцарапать ее.

– Отлично. Гарри, как добрались?

– Ужасно, - проворчал Гарри. – В замке темень, хоть глаз выколи, да еще и Рон практически не идет.

– Он заболел,

я думаю, - взволнованно проговорила Джинни, и Гермиона была ей за это благодарна, ведь пока подруга живописала полную картину своих переживаний, она, ориентируясь на ее голос, без проблем добралась до портретного проема, закрыла дверь и повернулась в сторону лестницы. Пройдя десять шагов, она вернулась к той точке, с которой и начала свое движение, и теперь ей нужно было к лестнице.

– Мистер Уизли, скажите хоть слово! – МакГонагалл говорила уверенно, но все же в ее голове послышались нотки страха. – Как вы себя чувствуете? Что с вами? Упали с метлы?

Гермиона не знала, что ее испугало больше: вопросы МакГонагалл, страх в ее голосе или то ледяное молчание, что послужило ответом.

– Рон, просто надо чуть больше потренироваться, и мы порвем Слизерин. Подумаешь, гол пропустил, - вещал Гарри, и Гермиона начала преодолевать ступеньку за ступенькой. По мере того, как она поднималась по лестнице, кожа ее покрывалась мурашками, будто бы у комнаты мальчиков находился источник невероятного холода.

На предпоследней ступеньке Гермиона оступилась и взмахнула руками, но тут же наткнулась на чью-то теплую руку.

– Держись, - прозвучал над ее ухом голос Джинни, и Гермиона вцепилась в ее ладонь, выравниваясь на ногах. Закончив, наконец, подъем, она прикоснулась к плечу Рона, и тут же отпрянула. От него веяло холодом. Рука, которой Гермиона прикоснулась к любимому и дорогому человеку, будто бы покрылась инеем, а ладонь вмиг стала липкой.

– С ним точно все будет в порядке? – спросила Гермиона, чувствуя, что ужас вновь подкрадывается к ее спине.

– Конечно будет, - с нажимом произнес Гарри, - вот сейчас уляжется, отоспится, и все будет хорошо. Все будет замечательно, Рон, слышишь? Только сделай, Мерлина ради, еще хоть один чертов шаг!

Судя по звукам возни, Гарри разве что не на себе тянул Рона в спальню.

– Может, отлевитировать его? – слабо пискнула Джинни.

– Не получается, - с досадой в голосе сообщил Гарри. – Я пробовал левитировать его по коридору. Поднял в воздух доспехи – во всяком случае, при падении они бряцнули как доспехи, кажется, сорвал заклинанием какую-то дверь с петель – я слышал хруст дерева – но Рона поднять не смог.

– Неужели не только свет, но и вся магия пропала? – в отчаянии спросила Джинни, и шмыгнула носом так, будто собиралась разрыдаться прямо сейчас.

– Давай проверим, - Гермиона и сама с трудом сохраняла остатки самообладания, но все же сжала в руке палочку и направила ее в сторону Джинни. – Вингардиум Левиоса.

– Опусти меня на пол! – взвизгнула Джинни спустя долю секунды. Гермиона повела палочкой, ставя Джинни на пол, и заключила. – Магия никуда не делась. Мне кажется, проблема именно с Роном.

Гарри проворчал что-то невразумительное, затем послышался звук возни и бодрый стук шагов. Через минуту из открытой спальни мальчиков донесся скрип кровати.

– Я бы его еще час уговаривал, - крикнул Гарри из комнаты. – Заходите.

Круглая спальня мальчиков седьмого курса почти полностью освещалась вспышками молний, и Гермиона прекрасно могла рассмотреть Рона, лежавшего на своей кровати. Он был бледен, словно – Гермиона боялась даже подумать это – мертвец, волосы его, обычно пламенно рыжие, выцвели и посерели, будто бы ливень смыл с него все краски. Лоб, на котором после долгих скитаний залегли морщины, разгладился, и Гермиону посетила нехорошая, пугающая мысль, что дождь смыл эти родные и любимые черточки с его лица. Глаза Рона были открыты, но смотрели в потолок пусто и безучастно. Он даже не обвел взглядом комнату, и Гермиона нашла это весьма и весьма странным. Да, он мог дуться на Гарри с Джинни из-за квиддича, да, вероятно он мог бы не разговаривать с Гермионой, пребывая в самых расстроенных чувствах, но вот то, что он напрочь игнорировал присутствие МакГонагалл, настораживало. Гермиона поверить не могла в то, что Рон мог бы вот так нагло себя вести. Тут что-то было неладно, что-то жуткое случилось с ним, и, видимо, почуяв эту мысль, из угла спальни снова выполз мрак, обнюхивая всех собравшихся вокруг постели Рона, наслаждаясь звуком их часто бьющихся сердец. Гарри дышал тяжело и надрывно, будучи не в силах отдышаться после того долгого и изнурительного пути, что он проделал. Джинни скорее не дышала, а всхлипывала, часто и влажно, слегка попискивая. Прерывистое дыхание МакГонагалл было дыханием человека, столкнувшегося с проблемой, которую срочно необходимо решить, но решение было то ли неизвестным, то ли давно позабылось. Гермиона же старалась не дышать, чтобы вместе с воздухом в ее тело вновь не попала паника. И вздох облегчения пронесся по комнате, когда Рон вдруг дважды моргнул.