Черные минуты
Шрифт:
Молодой человек предупредил, что утром будут важные гости, к приходу которых надо быть готовым, и что это вопрос жизни и смерти. Услышав такое, Кабрера подскочил и проснулся. Остаток ночи он не спал — сидел на диване, пил кофе, уставившись на дверь, готовый в случае чего стрелять.
С рассветом начали просыпаться соседи. В половине шестого заурчали двигатели машин, покидающих гаражи и парковки.
В 7.15 раздался тихий стук в дверь. Кабрера посмотрел в глазок — на пороге девочка лет шести, одетая в школьную форму, с книгой в руке. Он открыл.
— Падре Фриц просил моего папу, — девочка указала на черный пикап за спиной, — передать
— Мы уж не чаяли вас отыскать, — сказал водитель пикапа. — Спасибо, Фриц подсказал, что вы, наверное, здесь.
— А кто вы?
— Меня зовут Тито Солорьо, или Чичара. А вы посмотрите, что мы вам привезли. Фриц велел не уезжать, не увидев вашей реакции. Так и сказал: «Не уезжайте, пока не увидите выражения его лица».
Кабрера взял у девочки книгу и с любопытством открыл первую страницу. Это была толстая подшивка газет за июнь и июль 1978 года. Едва она оказалась у него в руках, его наполнило странное ощущение, будто внутри зазвучала музыка. Наверное, бессонная ночь давала о себе знать.
— А Бернардо читал эту подшивку? — спросил он.
— Судя по каталожной карточке, читал. Взгляните, там его фамилия.
Ну и ну! Вот и разгадка всей тайны. От радости Кабрера выбежал в сад позади дома, Какие-то люди — должно быть, туристы — еще со вчерашнего дня ремонтировали свою машину. Он видел их, когда любовался лагуной из окна кабинета. Тягач тащил из земли некий продолговатый предмет — верхушка поблескивала в лучах утреннего солнца. Ага, бутылка «Рефрескос де Кола» довоенной выдержки. Какое удачное совпадение! А может быть, и не совпадение. Кабрера схватил бутылку и отбросил ее прочь.
Что ж, пора возвращаться домой и записывать показания. Кабрера решил, что будет писать только самое важное, очень сухо и лаконично, по возможности устранив из истории свое «я». Но с чего начать? И для кого их писать? Начинать надо с Бернардо. Он представил себе, что Бернардо сидит за письменным столом, обложившись разными картами, планами, документами, и пишет свою книгу. Он хочет рассказать о преступлении двадцатилетней давности, когда сам еще и читать не умел. Он раскрывает условия, при которых преступление стало возможным и которые помогли психопату, убийце детей, благополучно скрываться в течение долгих лет, пока невиновный человек отбывал вместо него тюремный срок. Он пишет о политиках, замешанных в этом фарсе.
Он поднимает архивы, проводит собственное расследование. По мере того как работа продвигается, ему пытаются помешать. Он получает предупреждения. Сначала Бернардо не принимает их всерьез, но после встреч с Ромеро и Родриго Монтойей, когда он готов раскрыть личность преступника, они превращаются в прямые угрозы, и он начинает опасаться за свою жизнь.
Кабрера представляя себе, как Бернардо на некоторое время запирается дома, чтобы поработать над расшифровкой интервью. Он часто просыпается среди ночи и бродит по дому, как призрак. Из окна кабинета открывается чудесный вид на лагуну, где колышется камыш, плавают лодки, плещется рыба, снуют нутрии и еноты. Но чаще всего он глядит в сторону нового шоссе, которое ведет за горизонт и исчезает там, среди пальм и акаций.
Раньше, посещая архив периодики, в одной газете он видит фотографию стройной черноволосой девочки с чудесной улыбкой. Он знал ее когда-то. Лусия Кампилло, подруга детства. Они жили по соседству, и он был в нее тайно влюблен. Им было по пять лет. Потом она погибла, но он навсегда запомнил ее. Наверное,
Люди наконец закончили ремонтировать машину, попрощались и ушли. Он и не заметил, что целый час простоял в саду за домом, наблюдая, как они работают. Они ушли, а водитель отчего-то не уезжал, а стоял и смотрел на Кабреру, сунув руки в карманы. Странно, но он напоминал ему Бернардо. Почему он не уезжает? Или он намерен всю жизнь так простоять? Водитель, наверное, прочитал его мысли, потому что сел в машину и поехал на шоссе. Макетон следил за ним, пока его не поглотила бесконечность.
Глава 10
Свидетельские показания Рамона Кабреры, также известного как Макетон
Если ты хочешь знать, что случилось дальше, наберись терпения. Я не собираюсь начинать с того места, которое тебе больше нравится, или в твоей манере ставить все с ног на голову. Можешь считать, что твои желания меня сейчас не особо волнуют. Я буду рассказывать все по порядку, как сам люблю. Позже, если ты будешь хорошо себя вести, я преподнесу тебе сюрприз.
Я не на приеме у психоаналитика, чтобы делать какие-то признания. Ничего жареного и пикантного я тебе не предложу, как бы тебе ни хотелось. Как по мне, это извращение. Я вполне мог умереть, прошел через огонь и воду, я даже не надеялся выжить, но зато я обрел нечто, способное изменить мою жизнь. Тебе, наверное, плевать. Всё, что тебя интересует, — спал ли я с девчонками из социальной службы, ну и где я пропадал все это время. Право, я сожалею: я не с этого начну рассказ. Словом, если хочешь знать, что же произошло, сиди тихо, слушай меня внимательно и не перебивай.
Пока я калека и хожу с трудом. Все болит: ноги, грудь, шея, ребра, особенно ребра. Вот почему я и сижу на диване перед выключенным телевизором. Если я тебе это говорю, то лишь потому, что думаю о нашем будущем. А сейчас сиди тихо и не перебивай меня.
То, что говорили про меня по телевизору и писали в газетах, — полная чушь. Я больше не хочу это обсуждать. В этом смысле я как Ранхель. Наверное, тебе знакомо это имя. Винсенте Ранхель по прозвищу Музыкант.
Помнишь, с чего все началось? Мне поручили дело. Я не хотел за него браться, но пришлось. А потом я прикипел к нему и не мог бросить расследование, хотя дело у меня уже забрали. Так я и загремел в больницу. Как мне сказали, что я очнулся через день после аварии. Тело не слушалось, я даже не понимал, где нахожусь. Мне кололи обезболивающие, и я спал как сурок, просыпаясь лишь изредка. Было ощущение, что я заново родился и мне нужно учиться ходить и говорить. В этом нет ничего странного. Обычное дело после тяжелой аварии. Этот мерзавец, сынок Кочилоко, чуть не задавил меня насмерть. Но мне повезло, и я выжил. А ему повезло меньше.
Помню, в первый день какая-то птица все верещала под больничным окном. Просто жуть как надоела. Может, кому другому на моем месте это и понравилось бы, но только не мне. Я хотел спать, и точка. «Подожди, сволочь, — сказал я ей, — сейчас я встану и прихлопну тебя». И проснулся. Ни встать, ни повернуть голову. На шее — тугой корсет. И рядом сидит Толстый Волк. «Что за черт, — подумал я. — Стоит открыть глаза, так сразу видишь какое-нибудь непотребство. Лучше б я сдох».
— Извини, — сказал я ему, — я очень хочу спать.