Черные ножи 4
Шрифт:
Я побежал напрямую к колючке, таща тело капо на себе. Двадцать шагов, десять… расстояние стремительно сокращалось.
И тут ударила пулеметная очередь, а луч правого прожектора мазнул совсем рядом, лишь чудом не зацепив меня. И в то же время левый прожектор тоже прошелся вдоль барака, высветив место, где я находился буквально только что.
Вот она — колючка, а перед ней несколько метров распаханной земли и два информационных щита. Первый — понятный — на черном фоне череп и перекрещенные кости. Второй на немецком: «Neutrale Zone! Es wird ohne Anruf sofort scharf geschossen»[8].
На каждой третьей секции стены были подвешены яркие фонари, но я понадеялся, что с вышек меня не увидят — все внимание часовых сейчас было сосредоточено на Зотове. Успею!
По распаханной земле я пробежал без остановок, а перед колючкой замер. Мне пришлось сбросить тело Осипова вниз, потом вновь поднять его, чтобы бросить на проволоку лицом вперед. Иначе, странно бы вышло.
Справился, развернул труп, собрался с силами и скорее толкнул, чем бросил тело вперед. Здоровый, сволочь! Килограмм девяносто! Отъел брюхо, гнида, пока мы загибались в бараках.
Получилось! Тело упало прямо на расположенную чуть под наклоном проволоку, тут же заискрило, запахло паленым, одежда на теле начала тлеть…
Дальше я не смотрел. Тут же развернувшись, я бросился обратно, постаравшись проскочить по своим же следам, а дальше в тень от дезинфекционного барака, вдоль стены, и наискосок — к своему.
За спиной ударила еще одна пулеметная очередь, потом вторая, третья. Тело Осипова обнаружили.
Вот только заметили ли нас с Зотовым? Этого я не знал.
Завыла сирена, лагерь пробуждался от сна.
Скорее! Мне нужно успеть вернуться на свое место, пока барак не проснулся. Я не знал, кто из моих соседей может работать на СС. Если заметят, что я и Зотов отсутствовали — доложат.
С Георгием я столкнулся у дверей в барак, он запыхался и тяжело дышал, но с виду был цел.
— Получилось? — выдохнул он главный вопрос.
— Все сделал, — подтвердил я.
Он хлопнул меня по плечу, мы закрыли дверь и тихонько прошли в спальную часть помещения. Внутри царила темнота, но я чувствовал, что половина людей уже бодрствует.
— Что там случилось? — настороженно поинтересовался сиплый глухой голос откуда-то сбоку.
Со стороны ближайшего окна ему ответили:
— Не видно ни хрена, прожекторами водят, стрелять перестали… наверное, ловят кого-то!
До утра уснуть у меня уже не получилось, слишком сильный выброс адреналина, сердце до сих пор колотилось с сумасшедшей скоростью. Да и барак, проснувшись, еще долго не мог заснуть. Охрана снаружи бегала туда-сюда, бешено лаяли собаки. У меня мелькнула мысль, не смогут ли собаки по следу прийти в наш барак, но повезло, то ли эти псы не были натасканы на поиски, то ли следы уже затоптали, но никто так и не явился.
Отчетливо слышались громкие голоса и ругань на улице. Кто-то из офицеров выговаривал часовым, собралась целая толпа, и тело Осипова унесли прочь. Если проведут вскрытие, то настоящую причину смерти врач легко
Впрочем, если повезет, все обойдется. Тело могут попросту сжечь в крематории — меньше возни. Не такая уж большая фигура был покойный капо, чтобы из-за его гибели устраивать масштабное расследование.
Через какое-то время возня на улице закончилась, и барак облегченно вздохнул. Любые действия немцев могли привести к проблемам. Заявись они в барак с проверкой, и кто знает, чем все кончилось бы…
Я все же задремал под утро, но почти сразу же дверь распахнулась, и в помещение вошел высокий офицер в сопровождении двух солдат. Прежде я его не видел, так что имени не знал.
Офицер осмотрелся по сторонам, неприязненно повел носом на царящие внутри запахи, и коротко приказал:
— Aufstehen[9]! — после чего вышел на улицу.
Утренняя перекличка проходила, как обычно. Про Осипова никто вопросов не задавал, и это было хорошим знаком. Значит, наша задумка удалась, и его смерть все же приняли за самоубийство.
Мне показалось, что рапортфюрер Зорге проявил особый интерес именно к нашему тридцатому бараку. Пока шла перекличка, он не сводил глаз с наших рядов, словно выискивая кого-то взглядом. Не к добру такое внимание…
Как и обещал генерал, меня, Зотова и еще человек тридцать на сегодня определили на завод.
Нас построили в колонну и погнали, словно баранов, вперед, сквозь ворота с уже знакомой резной надписью «Arbeit macht frei», и дальше, до вторых ворот и внешней стены. Справа за внутренними воротами я увидел несколько строений комендатуры: три барака для солдат охраны СС, бюро управления и еще какие-то постройки, назначения которых я не знал.
— Там электрощитовая, — негромко сообщил мне Зотов, — оттуда подается напряжение на колючку по всему периметру. А в самом конце, вон видишь маленький дом с желтыми стенами — политический отдел, меня как-то водили туда на допрос…
Слева же располагались гаражи и склады. Там нам приказали остановиться и ждать.
Колона мрачно замерла, вокруг на равном расстоянии расположились с десяток автоматчиков, у троих были собаки. На нашу группу охраны было более чем достаточно.
Наконец, явился тот самый незнакомый мне офицер, разбудивший нас с утра на построение. Он что-то сказал переводчику, и тот закричал, обращаясь к нам:
— Грузиться в машины, быстро!
От гаража отъехали три военных грузовика «Опель», модели «Blitz S» со снятыми тентами, и мы набились в кузова двух первых машин, как селедки в бочку. В третьем грузовике разместились охранники, а офицер, имени которого нам не сообщили, сел на переднее пассажирское место в односкатный штабной «Mercedes-Benz L1500A», переводчик сел сзади. Я неплохо разбирался в марках и моделях немецких машин — поднатаскался за прошедший год, поэтому определил их без проблем.