Черные ножи 4
Шрифт:
— Убрать это, — Рейсс брезгливо ткнул пистолетом в сторону тела и сунул его в кобуру у пояса. — Вы двое — вернуться к работам! А вас, господин инженер, впредь попрошу без разрешения офицера не контактировать с заключенными. Вы могли пострадать!
— Да-да, — испуганно закивал тот, — я понимаю… ни в коем случае…
Мы с Зотовым переглянулись и, пока рапортфюрер не передумал, побежали к нашей канаве. Автоматчики подхватили тело солдата и потащили его прочь.
— Злобный ублюдок, — прохрипел на бегу Георгий, — своих не жалеет. Значит, нас с тобой забьет с особой жестокостью при первом же подозрении.
—
— Лучше тебе этого не знать, Вася.
— Недостаточно доверяешь?
— Это не мой тайна, должен понимать. Если генерал решит, сам расскажет. Я всего лишь курьер, и не больше.
В целом, я и не настаивал на ответе. Лишь вчера узнав о существовании подполья в лагере, конечно, мне хотелось активно влиться в сопротивление, но навязываться я не собирался. Если пройду окончательную проверку, мне об этом сообщат. Впрочем, уже то, что я участвовал в сегодняшней операции, многого стоит. Теперь бы сохранить груз и передать его в руки Маркову.
Я опасался, что фон Рейсс может устроить личный досмотр всех заключенных после инцидента, но тот, видно, удовлетворился смертью солдата.Всего одно убийство в день? Слабовато для рапортфюрера. Тот же Зорге, по рассказам, мог застрелить до сотни человек в сутки, причем делал это лично. Как вурдалак, который никак не может напиться человеческой крови, он получал от убийств особое удовольствие, которое ничем нельзя было заменить. Чистый наркотик, суррогата к которому не придумали за все время существования человечества.
Мы трудились до позднего вечера, при этом о кормежке никто так и не позаботился, и животы сводило от голода. Вдобавок, у меня дико разболелась голова. Сказалось все: впечатления от прошлой ночи, тяжелый дневной труд, ситуация с инженером. Затылок ломило с такой силой, что любое движение причиняло физическую боль.
Не знаю как, но до вечера я дотерпел, хотя пару раз едва не грохнулся в обморок.
Потом нас загрузили в знакомые грузовики, и мы двинулись в обратный путь. Часам к девяти вечера прибыли в Заксенхаузен. Всех заключенных выгрузили на стоянке и проводили на территорию лагеря, к счастью, так и не обыскав.
Я уже предвкушал, как рухну на постель и забудусь лечебным сном, как вдруг меня окликнули по-немецки:
— Эй, ты, Шведофф! — фон Рейсс нарисовался позади, словно черт, вынырнув из тени. — Привести себя в порядок и через полчаса быть у главных ворот! Назовешь свое имя, тебя проводят в мой кабинет. У меня к тебе много вопросов, Шведофф…
Глава 5
— Будь предельно осторожен, — напутствовал меня Зотов, пока я умывался и чистил одежду, стараясь предать ей мало-мальски ухоженный вид. Впрочем, практически без толку, слишком уж мы ухайдокались на канаве, а сменить вещи было не на что. — Зря ты вообще влез в разговор, инженер бы как-нибудь отбрехался.
— Не думаю, — возразил я, — он совершенно потерялся и не знал, что сказать. А фон Рейсс — та еще сволочь, носом чует ложь. Натаскан, как собака… даже лучше!
— Тебе-то откуда знать, рядовой? — Георгий все еще считал меня обычным бойцом, который мало что в жизни повидал, а я его в этом мнении не разубеждал.
— Интуиция, товарищ командир, природное чутье, если хотите. Еще бы пара секунд, и он приказал бы обыскать и инженера, и нас двоих, а
— Откуда немецкий знаешь? — перевел разговор на другую тему Зотов. — Да еще так хорошо! Вон как балякал с фрицем, словно на родном…
В его голосе я почувствовал некую тень недопонимания, которое могло перерасти в подозрение, если не дать объяснений сразу.
— Да мамка у меня — учительница немецкого, я это и Рейссу рассказал. Отсюда и язык — заставляла с детства глаголы спрягать.
Рассказывать ему правду я не собирался, и вовсе не потому, что не доверял, просто незачем. Здесь, в месте, где погибают сотни человек в день, в сказки не верят. И даже Зотов не поверил бы в рассказы о скорой Победе и крахе Германии — на данный момент все это звучало невероятно.
— Ладно, тебе уже пора, — не знаю, поверил ли мне Георгий, но лицо у него стало не таким каменным. — Держись, братишка. Разговор предстоит сложный. Этот гад будет давить всеми средствами… ты держись. Правда с нами!..
«Всеми средствами» — это мягко сказано. Я был уверен, что фон Рейсс применит ко мне максимальную ступень допроса, то есть пытки, и от того, что я скажу, будет зависеть степень их применения. Одно дело, если просто изобьет, и совсем другое, если начнет ломать кости и загонять иглы под ногти, да и мало ли что еще придумает его извращенный ум, лишенный всяческих моральных ограничений. Удобная позиция, не считать человека равным себе, а принимать его за недочеловека, этакого эволюционного уродца, своего рода мутанта, неудавшуюся ветвь развития, уничтожить которую так или иначе придется, поэтому убить подобную особь любым доступным способом нисколько не зазорно, наоборот, этим ты ускоряешь прогресс и очищаешь мир от ублюдской ветви развития. Ни тени сомнений, ни капли сожалений, лишь уверенность в том, что ты все делаешь правильно.
— И еще, — напоследок напутствовал меня командир, — если тебе предложат сотрудничество, соглашайся. Это приказ! Нам нужен человек там, внутри системы. Придется тяжело, понимаю, но выбора у нас нет. Мы с тобой служим одной цели, и если придется замарать руки, значит, сделай это…
Я плохо соображал, о чем он сейчас говорит. Голова раскалывалась на части, но поделать с этим я ничего не мог. Мой организм, прежде служивший мне верой и правдой, все еще сбоил, и я до сих пор до конца не оклемался. Скорее всего, во всем виноват недостаток питания. Организму просто неоткуда было черпать силы, да и постоянный недосып так же сказывался. Сон — лечит, еда — дает энергию. Если же нет ни того, ни другого, то организм начинает пожирать собственные ресурсы, а их почти уже не было в запасе.
Кое-как приведя себя в порядок, я побрел к воротам. Из-за головной боли я мало что соображал, потому что подошел слишком близко и чуть не поплатился за это собственной жизнью.
— Halt[12]! — в чуть заторможенном состоянии я проигнорировал оклик, продолжая шагать вперед.
И тут же у моих ног ударила автоматная очередь, а навстречу выскочили два эсэсовца и тут же сбили меня на землю и начали избивать.
Дьявол! От жестких пинков трещали ребра, пара ударов пришлось в голову, и сознание у меня окончательно поплыло. Еще пара минут, и меня забьют насмерть, и я совершенно ничего не мог с этим поделать.