Черные ножи 4
Шрифт:
Судя по всему, ехать нам предстояло достаточно далеко, иначе проще было бы отправить заключенных своим ходом, а раз посадили в грузовики и говорили про завод, то я предположил, что нас отвезут куда-то в сторону Берлина — это километров тридцать — тридцать пять на юго-восток — там много заводов, в том числе, строящихся, и дополнительные рабочие руки, конечно, немцам не повредят.
Погода, как и все дни до этого, стояла отвратительная. В лицо, как не прячься, била колючая морось, забиваясь и за шиворот, ветер дул с такой силой, словно пытался подхватить грузовики или, хотя бы, перевернуть их. Руки без перчаток быстро покраснели и начали коченеть.
Но я
Люди в кузове почти не общались между собой, многие, несмотря на холод, дремали, пользуясь короткой передышкой, другие, как и я, глазели по сторонам.
Мы двигались по пригородной дороге, время от времени проезжая небольшие городки, часто состоящие всего из нескольких улочек, все типичной застройки в пару этажей. В такие моменты немногочисленные, скудно одетые прохожие останавливались и смотрели на нашу колону, как мне казалось, с ужасом во взглядах. Мы для них были дикими зверьми, по недоразумению оказавшимися рядом, и оттого особо опасными, несмотря на множество солдат охраны.
Женщины, носившие преимущественно однотонные пальто серых и коричневых оттенков, жались к домам, мужчины — тоже одетые в темные пальто или куртки, гневно тыкали пальцами в нашу сторону, призывая, наверное, к немедленно казни. Слов слышно не было, рев моторов перекрывал их выкрики, но общий посыл был совершенно понятен.
Много раз в будущем я слышал рассуждения о немецком народе, как об одураченных кучкой нацистов людях, которые вовсе не желали того, что происходило, а на самом деле даже и не знали обо всех ужасах, творимых на оккупированных территориях и в таких лагерях смерти, как Заксенхаузен.
Это не совсем так. Не знать они попросту не могли, некоторые лагеря вообще располагались прямо в городах, и люди, шедшие на работу, прекрасно видели советских пленных, и других заключенных, и явно догадывались, что тем живется, мягко говоря, не сладко. Но они попросту закрывали на это глаза. Кто-то верил официальной пропаганде, другие имели свое мнение, но лишь единицы пытались бороться. Большинство же воспринимало все происходящее, как естественный процесс. И когда бомбы летели уже на немецкие города, то во всем традиционно винили коммунистов — этих кровожадных варваров, цель которых уничтожить всех приличных людей в целом мире.
Мне не было их жаль, они сами выбрали свою судьбу.
К счастью для них, советские войска, пришедшие на эти земли, оказались куда более гуманными, чем о них думали.
Сейчас же мы ловили на себе взгляды, полные ненависти и страха, и понимали, дай этим бюргерам оружие в руки, они, не задумываясь, уничтожили бы всех нас до единого человека, и, более того, гордились бы этим.
Машины трясло и нас временами подбрасывало на кочках и ямах, продвигались мы с невысокой скоростью, и все же где-то через час достигли цели пути.
Мы съехали на проселочную дорогу, и вскоре остановились у массивных ворот, в обе стороны от которых шла высокая
— Приехали, — сообщил один из моих товарищей по несчастью, тревожно оглядываясь по сторонам, — я уже работал здесь. Это завод Брамо, тут делают двигатели для самолетов.
Глава 4
С восьмигранных дозорных вышек, расположенных по периметру, хорошо просматривалась вся территория, разве что некоторые отдельные участки оттуда было не увидеть — стены заводских корпусов частично перекрывали обзор. Административные вытянутые одноэтажные строения стояли отдельной группой справа от ворот, но мы проехали дальше, остановившись на небольшой площади, где уже стояли пустыми несколько тяжелых грузовиков.
Пока мы выгружались из грузовиков и строились в шеренгу, Вольдемар, тот самый мужчина, который уже был на заводе прежде, рассказал о месте, в котором мы очутились. Было ему лет сорок — невысокий, с залысинами, худой до невозможности, как и прочие пленные. Но в лагере он находился уже больше двух лет и считался опытным узником, умудряясь выживать там, где другие гибли.
Говорил он быстрым полушепотом, проглатывая некоторые слова, но в целом история была любопытная.
Завод «Bramo Werk» некогда принадлежал концерту «Сименс», но в 1936 году «Сименс» передумал заниматься авиационными двигателями и продал «Brandenburgische Motorenwerke GmbH» — «Бранденбургский моторостроительный завод» Третьему Рейху. Немецкое правительство было очень заинтересовано в дальнейшей разработке перспективных двигателей, и в 1938 году в Басдорфе, недалеко от городской черты Берлина, было открыто новое производство. Завод начал серийное производство двигателя Bramo 323 «Fahnir», основанном на Siemens Halske Sh 22. Интересно, что Sh22 был лицензионной разработкой, прежде принадлежащей Великобритании. Так что Люфтваффе могли бы сказать спасибо британской промышленности за обеспечение быстрого производства самолетного парка. А в 1939 году Брамо был куплен концерном BMW, и уже через год на заводах в Басдорфе и соседнем Цюльсдорфе работало более десяти тысяч человек, а к 1944 году большую часть рабочих составляли заключенные, в том числе из Заксенхаузена.
Зотов, как и я, выслушал рассказ, а потом спросил совсем о другом:
— Почему тебя зовут Вольдемар? Немецкое же имя!
— Я из Поволжских немцев, — пожал тот плечами, — мы еще со времен Екатерины Великой в России живем. Когда в сорок первом все началось, почти всех, как неблагонадежных, отправили в Казахстан и на Урал… считалось, что кровь сыграет свою роль и мы перейдем на немецкую сторону. Но мне по счастливой случайности удалось попасть на фронт в пехоту обычным рядовым. Не перешел, как видите. Воевал, потом ранение, плен, лагерь…
А ведь ему наверняка уже в Заксенхаузене немцы предлагали работу. Гитлеровцы не очень-то любили фольксдойчей, но в будущей иерархии предусматривали для них хорошие места на новых территориях. Русский язык фольксдойчи знали прекрасно, переводчики им не требовались, и их планировалось использовать в качестве низовых руководителей в разного рода проектах, считая, что корни возьмут свое, и бывшие переселенцы будут лояльны новых властям.
Не удивительно, что он сумел освоиться и, побывав здесь несколько раз прежде, сумел узнать краткую историю завода, ведь с немецким языком проблем у него не было. А в том, что передо мной не предатель, я был уверен. Слишком уж потухшим выглядел Вольдемар, словно тень от былого человека. Будь он на довольствии у немцев, явно бы не голодал.