Черный ангел Эльхайма

Субботина Айя

Жнецы напали одновременно. Один собирался вспороть ей грудь, второй снова и снова целил в шею. Но на этот раз она легко обставила обоих. Просто крутанулась на месте, используя тамакту, будто смертоносную лопасть. Ее собственная кровь напоила рунические письмена на лезвии, закипела, чтобы превратиться в облако красного тумана, который поднялся к самому потолку и резко раздался в стороны, опадая гаснущими искрами. Марори не видела, но знала, что Сатис в этот самый момент с жадностью втянул искры носом – и его эбонитовая кожа трескается, наливается жаром.

Марори успела выиграть пару шагов, поменять позицию так, чтобы ее

противники были вынуждены атаковать спереди. Может, Жнецы и были порождениями Хаоса, но даже им необходимо пространство для маневра.

Марори собрала когтистую руку в кулак, выудила из Плетения сразу несколько пламенных ниток, свила из них обжигающий символ – и, извернувшись, пропустив над головой удар проклятым клинком, впечатала символ в грудь первого Жнеца. Тут же отпрыгнула. Жнец покачнулся, с некоторым замешательством попытался стряхнуть его с себя, но Плетение уже слишком глубоко проникло в призрачную плоть. Мгновение – и фигура в балахоне вспыхнула, словно бикфордов шнур. Жнец истошно закричал, продолжая размахивать уже почти истлевшими руками. Марори не стала дожидаться, пока он превратится в пепел, изготовилась, чтобы атаковать его обозленного напарника. Она шла, почти не заботясь об обороне, – только атака: финт, выпад, натиск, обманное движение влево, удар исподтишка и снова натиск. Она выгрызала каждый сантиметр окаймленной огнем арены, потому что за ее пределами осталась Хель, и если она не запечатает проклятый Разрыв…

Сатис так неожиданно затрясся, что пол под их ногами заходил ходуном. Марори в последний момент сгруппировалась, удержала равновесие. Следом за Порождением заходил ходуном и весь Эльхайм. Несколько массивных светильников упали совсем рядом, а вот один грохнулся ей на голову. В глазах потемнело, затылок превратился в растревоженный улей. Хотелось отступить, всего на шаг, чтобы дать себе секундную передышку, вернуть способность видеть ясно, а не пытаться высмотреть что-то в размазанных бесформенных силуэтах.

Она почти пропустила удар. Точнее, она его все-таки пропустила, но оба клинка Жнеца лязгнули о подставленную Сатисом руку. Порождение раздраженно отмахнулось от обидчика, а потом запросто, будто тряпичную куклу, сграбастало за глотку и рвануло вверх.

Марори потрясла головой.

Зрение медленно возвращалось к ней. И вот из кровавого тумана боли уже появились очертания знакомой и в то же время незнакомой фигуры Сатиса. Неужели он в самом деле стал больше, или последствия удара не прошли даром и воображение сыграло с ней злую шутку?

Шкура верного Порождения покрылась плотной каменной чешуей, настолько крепкой, что клинки Жнеца отскакивали от нее, не причинив ни капли вреда. С его серпов капала сама мгла, при взгляде на которую даже Марори хотелось попятиться от желания никогда не узнать, что же произойдет с плотью, когда этот концентрат ненависти проникнет под кожу.

Сатис сжал лапу вокруг шеи Жнеца, надавил так сильно, что пальцы превратили некогда бестелесную плоть в кусок сморщенного, давно сгнившего мяса. Последнее движение – Марори успела заметить, как алчно облизнулся шакал – и голова Жнеца отвалилась от тела и обратилась прахом еще до того, как коснулась пола.

«Разделенная сила – две силы», - прогрохотал в голове Марори его триумфальный голос.

Этого было достаточно, чтобы разорвать последние сдерживающие путы.

Она просто сорвалась с цепи, готовая расправиться

с последней преградой на пути. Должно быть, Жнец почуял это, потому что и сам стал злее. Вот только против сумасшедшей нильфешни и ее верного напарника ему нечего было противопоставить.

— Я сделала, сделала! – донесся из-за спины ликующий крик Хель.

Марори присела, сунула пальцы в горстку пепла, зачерпнула то немногое, что осталось от грозных противников. Триумф накатывал волнами сладкой неги, выбивая из головы последние сомнения, возвращая все на круги своя.

Тринадцатая. Нильфешни. В конце концов, они слились, трансформировались в нечто новое и такое же древнее, как сказанные столетия назад слова проклятия.

— Нам нужно идти. – Марори забрала один из клинков – все, что осталось от их прежних владельцев. В воображении живо всплыл образ ликующей Кенны, когда она получит его в подарок. – Вниз.

— Мне нравится, как он преобразился, - с жадным блеском в глазах сказала Хель. Пока они шли – точнее, почти бежали бегом – по коридору, она не упускала случая похвалить «обновку» сестры. – Я была уверена, что твой план не сработает, но ты, как обычно, всех обвела вокруг пальца.

— Я не могла существовать без светлой стороны, - отозвалась Марори, когда они свернули на лестницу, а оттуда – в новый лабиринт коридоров и арок. – А светлая сторона не могла существовать без меня. Вандрик так тешился тем, что создал катализатор для Проклятия, что не заметил главного. Не увидел того, что всегда лежало перед самым его носом.

— Но он очень старался, - вступилась за создателя Хель. – И старается до сих пор.

За очередной аркой начинался настоящий ужас. В воздухе нестерпимо воняло смертью. Смертью, помноженной на боль, кровь и отданные зазря жизни. Небеснорожденные валялись повсюду – изувеченные, разорванные на части студенты, которые оказались не готовы дать отпор вторжению Хаоса. Многие были еще живы, но одного взгляда на их страдания хватало, чтобы понять – здесь будет бессильна даже прославленная медицина светлых.

Никто из троих не проронил ни слова, не попытался вмешаться в неизбежное, хоть Марори почти физически ощущала боль Нотхильдиса.

— Темные меня подери… - выдохнула Хель, когда они, наконец, оказались на пороге зала.

Разрывы.

Много.

Бесконечное множество сочащихся гнилью ран на теле Мироздания.

Они висели друг на друге, будто гроздья порченого винограда, с каждой секундой исторгая полчища разнообразных тварей. Те, словно пауки, расползались по коридорам, вылезали в разбитые окна, крушили и ломали все, что попадалось на пути.

— Твою мать!
– тихо выругался Нотхильдис. – Сколько же их тут?

Риторический вопрос. Здравый смысл подсказывал, что лучше и не пытаться сосчитать.

— Я не уверена, что смогу… - начала Хель и осеклась

— Ты не сможешь, - закончила за нее Марори. – Никто не сможет. Кроме меня.

Словно в унисон ее мыслям, когтистая рука заныла с новой силой, наливаясь огнем, который уже растекался под кожей, предвещая смертоносное извержение.

— Бегите! – Марори оглянулась на сестру, которая уставилась на нее с почти обжигающим отчаянием. Пришлось схватить за руку Нотхильдиса и втолковывать ему: – Забирай ее и убирайтесь вон так быстро, как только сможете. Я выиграю для вас немного времени, так что уж постарайся использовать с умом каждую секунду.