Черный Ферзь
Шрифт:
Тот покачал головой:
— Дальше вы и сами доберетесь. Не люблю я этого — распадаться, восстанавливаться… Идите. Вас ждут.
— Кто? Где?
— Человек На Горе, — сказал Господь-М, каким-то непонятным, но весьма убедительным образом показав, что только так и следует именовать таинственного незнакомца — с заглавных букв.
Сворден Ферц с сомнением осмотрел отвесную гладкую стену Белого Клыка. Древность и непогода хоть и испортили его эмаль кариесными червоточинами, но забраться наверх без альпинистского снаряжения, а вполне возможно, что и с ним, не представлялось возможным.
— Там есть лестница, —
— Что?
Человечек исчез. Даже ни единой травинки не шевельнулось. Словно выключили голограмму.
Глава семнадцатая. УСТЬЕ
Сворден чистил автомат. Живорез замер в проеме хижины и наблюдал как человек раскладывает, а затем вновь собирает в единое целое уже смазанные, блестящие штуковины.
Штуковины с мягким щелчком становились на свои места. Сворден еще раз внимательно осматривал оружие, стирал ветошью остатки масла, целился в щелястую стену, а затем вновь приступал к разборке, смазке, сборке, прицеливанию и так далее по бесконечному кругу. Ему казалось — стоит остановиться, и в голове опять заворочается клубок мыслей, похожий на клубок червей в куске перегнившего мяса.
А еще его раздражало присутствие живореза. Он еле сдерживался от того, чтобы в качестве мишени выбрать не ржавые бока мертвых лодок, а нелепую фигуру Выползня, который со страхом таращился на странные превращения автомата в груду железяк и обратно. Можно ожидать, что столь сомнительную шутку живорез не поймет и не оценит, и даже наоборот — со звериным воплем ломанется по переходам и мосткам, поднимая на ноги всех обитателей поселения.
— Эй, Выползень, — позвал Сворден, — хочешь дам подержать автомат?
Живорез шумно задышал, крепче вцепился когтями в деревянные стены хижины, но, к удивлению Свордена, остался стоять на своем месте. Видимо, сказывалась медленная сообразительность Выползня. Но затем совершил то, что иначе как отчаянной храбростью назвать трудно, — переступив копытами, он шагнул внутрь.
Сворден покосился на гостя, но гнать не стал. Сам ведь, получается, пригласил.
Выглядел Выползень жутко, как и все живорезы. Встреть такого на побережье во время десантной операции, Сворден не только укокошил бы его в особо изощренной форме, но и не пожалел бы баллона огнемета, чтобы стереть из мира все следы столь мерзкого создания. Но сейчас он вроде даже пообвык, хотя всеми силами старался поменьше встречаться с уродами.
Но когда становилось совсем невмоготу, он, по совету Наваха, занимался чисткой оружия и подгонкой амуниции, либо обследовал мертвые дасбуты в поисках боеприпасов, пока в одном из них не наткнулся на такое, что и вспоминать жутко. Так что теперь осталось лишь два противоядия беспричинной тоске — чистка и подгонка. Ну, может, еще поддразнивание робкого Выползня.
— Т-т-тебя-я-я-а-а зову-у-у-ут, — невыносимо растягивая слова даже не вымолвил, а промычал живорез и огромным языком облизал огромный влажный нос.
— Кто зовет? — хмуро спросил Сворден, намертво гася в себе желание поддержать Выползня ответным мычанием.
— Чу-у-у-де-э-э-э-сни-и-ик, — теперь уже проблеял живорез, — Нэ-э-э-ва-а-а-ах.
Можно было и не спрашивать. Чудесник и Навах. Кто еще мог его куда-то позвать? Не
— Бы-ы-ы-ыстро, — опять проблеял живорез.
— Бы-ы-ы-ыстро, — передразнил Сворден. — Чего ты молчал, урод?
Они выбрались из хижины, поставленной на ракетной палубе между рубками дасбута. То ли древность, то ли неизвестная болезнь выгрызла в лодке огромные дыры, откуда в неподвижный воздух поднимались рыжеватые столбы пыли. Некоторые из стартовых шахт были открыты, но ракеты в них отсутствовали, лишь чернела маслянистая вода. В откинутых огромных люках собиралась дождевая вода, вполне годная для питья, если собрать ее в канистры раньше, чем туда наползала склизкая живность.
Вот и сейчас заморосил мелкий нудный дождь, словно только дожидался момента, когда Сворден выползет из-под крыши. По хорошему не мешало бы пополнить запас воды, чтобы потом не тащиться в лес к источнику, но Выползень от нетерпения бил копытом, и Сворден, напоследок пнув канистры, направился к мостику.
Живорезы жили на остовах дасбутов, заполнявших разлив Блошланга как стадо дервалей, выброшенных штормом на отмель. Огромные туши лодок соединялись наплавными или накидными мостиками, а палубы обезображивали лачуги аборигенов, лишь изредка напоминавшие человеческие жилища, а по больше части похожие на бесформенные гнездовья, отвратительно выглядящие и смердящие.
Внутрь дасбутов живорезы никогда не спускались и вообще отчаянно боялись любого упоминания об отсеках. Ходили слухи, что там обитают упыри, а в темное время поднимаются на палубы и раскают повсюду в поисках добычи. Питались они, понятное дело, живорезами, поэтому когда некоторые из аборигенов бесследно исчезали, пропажу списывали на упырей.
Удивительно как при такой боязни ржавых остовов живорезы не поселились в лесу. Но позже Сворден понял, что леса они бояться еще больше, чем дасбуты. Живорезы редко спускались на берег, еще реже заходили в подлесок, а забираться вглубь даже и не пытались. Аборигены напоминали тонкий слой липкой плесени, покрывшей мертвые дасбуты, но не имеющей жизненных соков перекинуться со скудного пайка гниющих останков на более плодородные и влажные лесные внутренности.
Живорезы гроздьями усеивали палубы и издали походили на крыс, отчаянно дерущихся за толику скудных отбросов. Над разношерстными кодлами висело непроницаемое для слуха облако нечленораздельного гомона, смахивающего на звериные завывания и птичий клекот. Глаз терялся разобрать в плотном сборище чудовищных созданий хоть что-то, отдаленно похожее на человека.
— Я-а-а-э-э не-е-е у-у-у-род, — вдруг промычал Выползень, и Сворден не сразу сообразил о чем тот говорит.
— Кто же ты? — скривился Сворден в ожидании услышать уже знакомый ответ.
Полог ближней лачуги откинулся, и на свет выбрался очередной живорез, видимо проспавший традиционное общее сборище. По старой привычке, не вставая с четверенек, он попытался потянуться, разминая члены, но тут узрел Свордена и замер. Огромное пятнистое тело, украшенное многочисленными складками и торчащими пучками волос, принялось подрагивать еле застывшим студнем, непропорционально крошечные лапки разъехались, не удержав такую тушу, крошечная морда уперлась устрашающими бивнями в палубу, жесткие усы встопорщились.