Чёрный хребет. Книга 2
Шрифт:
Баллисты взведены, стрелы в ложе.
– Целься! – кричу.
Мужчина заносит костяной клинок над прикованной к камню женщине, а Дверон делает несколько шагов вперёд. Если он ещё сильнее сожмёт копьё, то сломает его на две части.
– Стреляй!
Снаряды мчатся к гумендовцам, но я слежу лишь за одним, что двигается к мужчине с ножом. Брас прицелился точно: тупое копьё попадает тому в живот и проходит навылет, а сам мужчина падает на спину рядом с женщиной.
– Есть! – шепчу.
Однако, моя радость преждевременна.
– Заряжай! – кричу.
Знаю, что новый снаряд не успеет вылететь вовремя и никто не поможет женщине в борьбе за жизнь, поэтому я смотрю на ползущее тело мужчины и шепчу про себя: «Борись, не сдавайся». Женщина меня не слышит, что бы с ней ни делали в этой деревне, она очень давно потеряла чувство воли и не способна самостоятельно принимать решения.
Она сидит на холодном камне, пошатываясь, пока убийца приближается к ней сзади. Она его не видит, но наверняка не смогла бы сопротивляться, даже если бы увидела. Она в таком состоянии, что смерть её уже не страшит.
А меня – очень даже.
– Быстрее! – кричу. – Заряжайте быстрее!
Но мы никак не успеем. Дверон уже прошёл половину пути до вражеского войска, пока остальные фаргаровцы следуют за ним в нерешительности. Ещё немного и мужчина сорвётся, бросится вперёд на верную смерть. Если бы зреющее бешенство можно было увидеть глазами, то он сейчас пылал бы перед нами как второе солнце.
– Целься! – кричу.
Костяной клинок первого воина Гуменда поднимается вверх и секунду висит в воздухе, занесённый для удара. А затем опускается вниз и вонзается в спину женщины.
– Стреляй! – кричу.
Татуировки на телах воинов Гуменда начинают ярко сиять, лежащие на земле поднимаются. Даже мужчина, что только что едва держал костяной клинок, встаёт без единой раны на теле. Нам предстоит сражаться с бессмертными воинами.
– Стреляй! – повторяю. – Ну же, стреляйте.
Снаряды устремляются к нашим врагам.
Дверон бросается в атаку, один против всех.
И ужасающее существо, полностью состоящее из крови, поднимается из камня и взлетает в воздух. В очертаниях его тела я узнаю Хосо, но на этом плане существования он не выглядит как серо-синее существо с узорами по всему телу. Теперь это длиннорукое, красное нечто, переливающееся кровавыми волнами, словно пузырь, надутый в форме человека. Парит над землёй и, кажется, машет мне рукой.
Эта битва будет трудной.
Глава 37
Толпа Гуменда устремляется в нашу сторону, а войско Фаргара бежит к ним навстречу.
Все мои планы посыпались из-за Дверона, который не смог совладать с яростью и решил покончить с собой вот таким идиотским способом. Изначально предполагалось, что мы встретим вражеское войско щитами
Только хочу приказать идти в атаку, как тут снова...
Провал.
Я завис на несколько секунд. Пока мой мозг был отключён, два войска успели сойтись и уже вовсю сражаются друг с другом.
– Гарн? – спрашивает Вардис в замешательстве.
– В атаку! – кричу.
Мчимся вперёд. Надеюсь, мы не опоздали и толпу наших союзников не растерзали безумные фанаты крови и жертвоприношений.
Сердце бешено колотится, готово проломить грудную клетку, причём не знаю – от усталости или от паники. К чувству опасности невозможно привыкнуть. Это не прыжки с парашютом, где каждый раз чуть легче, чем в предыдущий. Собираясь сражаться с врагом, ты можешь лишиться жизни так же легко, как и отнять её, опасность никуда не исчезает.
Справа от меня бежит Вардис, Слева Брас – оба кричат. Только в этот момент я осознаю, что тоже кричу, это получается инстинктивно. Гортанный вопль, вырывающийся из лёгких сам по себе.
Впереди идёт сражение.
Фаргаровцы ощетинились стеной копий, пока гумендские дикари прут на них и пытаются достать короткими ножами. Один из дикарей лежит на земле и дико орёт, пока его со всех сторон, тыкают копьями, но убить не могут.
– Голова! – кричит кто-то.
После этого фаргаровцы начинают бить в голову гумендовца ногами и тупыми наконечниками копий, пока от черепа человека не остаётся бесформенная субстанция. Только после этого дикарь перестаёт двигаться.
Надолго ли?
Эта рана выглядит ерундой по сравнению с тем, каким был я, упав с башни в пустыне. Хосо восстановит голову дикаря легко и без проблем. Вопрос лишь в том, как быстро это произойдёт.
– Нападаем с фланга! – кричу.
В левой руке щит, в правой меч. Кулаки сжаты так сильно, что я не смог бы выронить оружие, даже если бы захотел.
Мы врываемся в толпу врагов и бьём их щитами, отчего ближайшие к нам дикари падают на землю. Я наклоняюсь и вонзаю меч в грудь худого, пятидесятилетнего мужчины со свёрнутым на бок носом. Мой удар проникает в грудную клетку, но не приносит тому ни боли, ни смерти. Дикарь продолжает извиваться с яростным визгом и пытается, лёжа, резануть меня по ноге.
Тогда я со всей силы опускаю меч ему на шею. Кровь алым фонтанчиком бьёт в траву, а я заношу оружие для следующего удара, а затем ещё одного. Четыре взмаха понадобилось, чтобы отделить его голову от тела.
Хватаю её и поднимаю вверх. Так дикарю понадобится гораздо больше времени, чтобы восстать из мёртвых.
В этот момент я, должно быть, выгляжу как безумец, с широко распахнутыми глазами и улыбкой, напоминающей звериный оскал. Бросаю голову прочь.
– Рубите их на части! – кричу. – Чтобы никто не смог подняться!