Чёрный хребет. Книга 2
Шрифт:
Дверон поднимает ладонь пальцами кверху, показывая корзиночку, которую из меня сделают. Выглядит забавно, а не устрашающе.
– И ты собираешься жить с ними по соседству, чтобы они регулярно приходили в Фаргар и похищали детей?
– Никто не хочет, – отвечает Дверон. – Но какой выбор? Либо это, либо драка, и я не уверен, что мы возьмём их даже с численным перевесом.
– Гуменд, – говорю. – Представляет для вас гораздо большую опасность, чем для нас. За последние несколько лет всего один дикарь пересёк хребет и и похитил двоих дарграговцев. Сколько за
– Одиннадцать...
– И мы пришли сюда, всем нашим отрядом, чтобы сделать работу, которая в большей степени нужна вам, а не нам. Поэтому это выглядит странно, когда ты стоишь передо мной и говоришь, что тебе это не нужно. Как раз тебе это и нужно в первую очередь.
Дверон с недовольным видом опускается за стол. Потом медленно поднимает взгляд и отрицательно мотает головой.
Что бы я ни говорил, этот человек не изменит своё мнение. Несмотря на суровый вид и шрамы на лице – он боится идти в сражение до тех пор, пока полностью не будет уверен в победе. Хотя, может благодаря шрамам он и боится.
– Наутро придут люди из Дигора, – говорю. – Немного – человек десять, если повезёт. А Дигор, я напоминаю, от Гуменда вообще в другой стороне. За всё время существования деревень между ними не было стычек. И если две деревни, которые страдают от дикарей в меньшей мере, уговаривают деревню, у которой это главный враг... Почему ты продолжаешь сидеть и мотать головой?
– Я уже сражался с этими людьми – их невозможно победить. Можно лишь закончить драку и убежать.
– И я сражался. Знаешь, в чём между нами разница? Когда у вас похитили Зуллу, никто не захотел двинуться вслед за ней. Когда похитили моего брата, мы собрали небольшой отряд и поспешили на выручку. И что получилось в итоге? Мы спасли их обоих, пока вы сидели тут сложа руки. И теперь Зулла всей душой вас презирает.
Чувствую, что ни один довод не сможет переубедить Дверона добровольно отправиться в этот поход. Мои аргументы заканчиваются, а он продолжает сидеть на стуле и отрицательно мотать головой.
Человек передо мной – трус.
Крепкий, мускулистый, внешне жёсткий как натянутая пружина, но внутри у него сидит маленькое, слабое, жалкое существо, которое завывает при виде малейшей опасности. Он скорее будет прятаться всю оставшуюся жизнь и смотреть, как похищают соседей, чем допустит малейший шанс расстаться с нею.
Не могу его в этом винить – трусость не отрицательное качество. Нельзя упрекать человека за то, что он хочет сохранить свою жизнь. Или жизнь своих односельчан.
– Дверон, – говорю. – Иногда нужно принимать трудные решение, если в будущем они принесут больше выгоды, чем сейчас.
– Нет, – отвечает. – Если тебе нужно моё мнение, то нет. Я не собираюсь драться с Гумендом.
Какое же разочарование! Выбирая старосту Фаргара, я полагался на человека, который направит деревню на мирный курс – и я выбрал правильного. Но теперь приходится пожинать плоды и контактировать с человеком, для которого любая драка – всё равно, что проигрыш.
– Ладно, – говорю. – Мы с тобой обсудили наше положение и не смогли
– А говорил, что будешь учитывать моё мнение...
– Оно взвешено и учтено. Я не собираюсь больше тебя убеждать, просто сделай то, что я сказал. Пусть ты сам не уверен в успехе нашего похода, но должен понимать, зачем он затевается. Мы делаем это для всех нас, но самую большую выгоду получит Фаргар. Так что не надо таить на меня злобу, а лучше поблагодари небеса, что у тебя такие решительные соседи.
Я всеми силами старался не приказывать Дверону, поскольку гораздо легче доверять союзникам, которые сражаются рядом с тобой по своей воле, а не потому, что им так приказали под страхом смерти. Такие побегут при малейшей опасности.
На ночь мы размещаемся в особняке на пригорке и наблюдаем, как Дверон ходит от дома к дому, убеждая людей выйти завтра на войну. Надеюсь, он не использует фразы вроде «Если ты останешься дома, Дарграг привяжет тебя к столбу» или «Собирай вещи, если хочешь жить».
Наутро приходит войско Дигора – четырнадцать человек.
Дверон же насобирал не двести, как я просил, а все четыреста. При виде огромной армии, превышающую нашу почти в два раза, в памяти всплыли светловолосые, бородатые лица, бегущие на меня с копьями. Неприятное зрелище.
Итого наше войско составило чуть больше шестисот человек.
Я полностью верю в успех.
Гуменд содрогнётся под нашими ногами.
Но я не могу избавиться от назойливой мысли, которая преследует меня вот уже несколько дней. По какой причине я всё ещё чувствую бордовую жемчужину?
Глава 35
Идём к Гуменду целой армией, а я все ещё не понимаю, что мы с ними будем делать.
Очевидно, что мы убьём всех, кто не захочет подчиниться: пусть это и люди, но я не собираюсь их жалеть. Разве будет фермер заботиться о гнезде шершней, поселившихся под крышей? От некоторых живых существ стоит избавляться, поскольку перевоспитать невозможно и соседствовать затруднительно.
И не важно, люди это или насекомые.
Я всегда был эмпатичным человеком, сочувствующим к проблемам других, но даже я не вижу иного выхода, кроме как вырезать каждого, кто попробует сопротивляться.
– Хоб, – говорю. – Мне нужен твой совет.
– Почему мой? – спрашивает парень.
Мы идём впереди нашей армии из двухсот человек. Фаргаровцы двигаются чуть в стороне, поскольку я не хочу поворачиваться к ним спиной даже во время марша.
– Потому что ты не такая тряпка, как я, – говорю.
– Управленческие проблемы?
– Нет, – мотаю головой.
Мой конфликт гораздо сложнее. Даже если мы сразимся с Гумендом и убьём каждого, кто схватится за оружие, что делать с остальными? Что делать со стариками, женщинами, детьми? Сомневаюсь, что нам удастся их подчинить подобно Фаргару. Это совершенно дикое племя, которое предаст при первом же удобном случае.