Чёрный, как тайна, синий, как смерть

Бриолле Елена

– Когда вы видели девушку в последний раз?

– Она отпросилась домой во вторник и с тех пор не возвращалась, – ответила англичанка.

– Как часто София фон Шён уходила из пансиона? Можно ознакомиться с журналом присутствия? – спросил сыщик.

Миссис Дженкинс встала из-за стола.

– Господин Ленуар, такого журнала у нас нет… – скороговоркой сказала она. – Официально мисс фон Шён уходила к своей семье, домой. И в моём пансионе вам все могут этот подтвердить. Наша школа не несёт ответственности за поведение мисс фон Шён за её пределами!

Ленуар не ожидал такого отпора, поэтому сначала немного растерялся. Однако затем решил пустить

в ход тяжёлую артиллерию и налил себе в блюдце ещё чая.

– Журнал присутствий должны вести в каждом частном учебном заведении, миссис Дженкинс. Придётся задержаться у вас ещё на пару часов, чтобы окончательно прояснить это недоразумение, – при этом агент Безопасности запустил палец левой руки в блюдце с чаем, засунул его себе в рот и облизал. – Подумайте ещё раз, может, он завалялся у вас где-то в столе? Всякое бывает… Или мне спросить у консьержки?

Англичанку затрясло. Она сглотнула и резко зазвонила в колокольчик.

– Глори, принеси наш журнал присутствий. И уберите, пожалуйста, чай. Господин Ленуар скоро уходит.

Глава 10

Схватка Пса и Петуха

19 мая 1912 г., воскресенье

Человек не создан для того, чтобы каждый день изобретать колесо. Наоборот, люди состоят из привычек, ритуалов и маленьких радостей, в которых душа каждого с удовольствием находит себе приют. Один утром покупает себе газету, второй по десять минут перед зеркалом выбирает себе галстук, третий отвечает на корреспонденцию, обмакивая в чернила старенькое любимое перо… Лишившись одной из подобных мелочей, человек выбивается из колеи. Готовность к новому и непредсказуемому всегда нужно уравновешивать продуманной дозой знакомой до автоматизма рутины.

Габриэль собирался в Клуб кобальта, и для него такой ежедневной рутиной было утреннее бритьё, вернее, приведение в порядок усов и бороды. На торчащие в разные стороны волосы внимания он не обращал. Сыщик мог надеть вчерашнюю рубашку, но как можно появиться на людях с заросшими щетиной щеками? А поскольку его тело вообще отличалось повышенным волосяным покровом и бриться он вынужден был каждый день, такие минуты полного самоконтроля он регулярно использовал для того, чтобы обдумать текущее дело. При этом Габриэль подстригал себе бородку и напомаживал уголки усов ровно настолько, насколько результат можно было бы интерпретировать как естественное стремление усов воссоединиться с бровями. Впрочем, густые брови тоже не оставались без внимания…

Сегодня, пока брился, Габриэль думал о том, что София фон Шён, конечно, совершала побеги в «парижское декадентство», но делала она это по определённому расписанию. Судя по журналу присутствий пансиона миссис Дженкинс, побеги случались по средам и пятницам. Когда Габриэль её рисовал, она пригласила его в Клуб кобальта именно в пятницу. Значит, по этим дням она точно там позировала…

Что ж, ничего удивительного, что в пансионе не обращали особого внимания на отсутствия девушки. Штрих первый: они были регулярными, а значит, в их основе была какая-то внутренняя закономерность. Штрих второй: София была из благородной и уважаемой семьи, и никто бы не поставил под сомнение её слова о том, что она уходила домой, тем более что на выходные девушки, чьи родители жили в Париже, действительно часто разъезжались по домам. Уйти в пятницу или субботу после полдника и вернуться в понедельник утром – что в этом особенного? Только до того, как отправиться домой, София ещё устраивала себе

другие прогулки… Штрих третий: если миссис Дженкинс не смогла внятно указать на подруг Софии, то, может, у неё и не было этих подруг. В пансионе. А вместо этого София успела подружиться с кем-то за его пределами?

Одевшись, Габриэль достал набросок «Анаис Марино», прочитал на обороте адрес Клуба кобальта и направился на улицу Кампань Премьер. В этот воскресный день ему хотелось подышать свежим воздухом, и он пошёл пешком.

Дом, где находилась мастерская загадочного клуба, располагался между кладбищем Монпарнас и парком Люксембург. Он стоял сияющим великаном среди лилипутов. Громаду окон подчёркивала мелкая облицовочная плитка фасада, маленькие овальные просветы над дверьми и розочки в стиле ар-деко. Консьерж велел Ленуару подниматься на последний, четвёртый этаж. Дверь в мастерскую оказалась более красноречивой, чем любая табличка: она была полностью выкрашена в синий цвет.

Ленуар постучался. Кто-то повернул ключ, и перед ним возник невысокий молодой человек с будто размазанными под носом усами и тревожными глазами. Сыщик назвал своё имя и вошёл.

– Винсент П-пьерель, – с лёгким немецким акцентом ответил ему парень.

– Вы из Лотарингии?

– Да… Барди скоро подойдёт. – Художник суетливо подвинул Ленуару стул и продолжил собирать в папку разложенные на широком столе рисунки. Из огромных окон и просветов на потолке на художника падал дневной свет, рисуя вокруг него сияющий ореол. Благодаря белым и синим стенам мастерская казалась очень просторной. Пять современных мольбертов окружали расположенный в углу крутящийся подиум для натурщиц. Рядом с подиумом стояла пузатая печка. Её труба устремлялась ввысь и, преломившись под тупым углом у потолка, скрывалась в верхней части стены.

Ленуар не стал спрашивать про то, кто такой Барди, раз уж тот и сам скоро подойдёт…

– Вы, наверное, по поводу аренды помещения? – спросил Пьерель.

– Нет, я по поводу гибели Софии фон Шён, – понизив голос, ответил Ленуар.

– Аch so… – слегка растерялся художник и засунул руки в карманы. – С-софии фон Шён…

– Она работала у вас натурщицей, не так ли?

– Да, она приходит… Приходила к нам позировать по пятницам.

– Давно?

– Месяца т-три… – Пьерель засуетился, завязал папку с рисунками и сел как подкошенный на стул.

– Вы знали, что она была дочерью посла Германской империи?

– Нет… Она всегда говорила, что работает танцовщицей… Работала…

– Когда она последний раз здесь позировала? – продолжал задавать вопросы Ленуар.

– На прошлой неделе… А на этой не пришла. Сказала, что в среду уже занята. В пятницу её тоже не было – Барди привёл ей на замену итальянку, из тех, кто ищет подработку натурщицами на улице Гран Шомьер…

– А Софию он тоже там нашёл?

– Нет, её привела с собой Анаис…

– Анаис? – удивился Ленуар, вспомнив о том, под каким именем представилась ему София.

– Да, она наша постоянная натурщица, тоже танцовщица. Вернее, просто танцовщица… – проговорил художник.

– Как вы относились к Софии фон Шён? Разве не было заметно, что она непрофессиональная натурщица?

Услышав этот вопрос, Пьерель хотел сначала что-то сказать, потом запнулся и, чуть помедлив, пошёл в угол мастерской, где на подставке стояли разные картины.

– Со… София была… Не знаю, поймете ли вы… Она была настоящей, живой, ещё не перегоревшей… – снова заговорил художник, вытаскивая одну из своих картин. – Судите сами…