Черный квадрат. Мои философские размышления здесь на Камчатке. Том 1
Шрифт:
И, внове спрашиваю я попутчика или всех троих попутчиков своих:
– А всё ли я могу понять в миру этом?
– Всё ли могу я еще и ощутить?
– Всё ли своей интуицией смогу в этой жизни я еще и предугадать?
– И, достаточно ли у меня тех органов чувств и настолько высок их допустимый предел разрешения и, ощущения мира моего, и всего никем не мерянного пространства твоего.
– Естественно нет! – отвечу я любопытному пассажиру по купе.
– Так как я не экстрасенс, и я даже не тот ясновидящий, как болгарская Ванга, или наша доморощенная уже в прошлом году ушедшая в иной мир Джуна! И, понятно я не сам господь Бог, чтобы за других, знать буквально всё, да и еще надолго, и наперед предвидеть, что станется с нами в миру этом. Так как даже кожей своею понимаю, что внове же философская категория будущего такая откровенно неопределенная, такая всегда вероятностно-случайная и непредсказуемая, что и о ней гадать мне ведь не стоит вовсе еще, навлекая на себя гнев его и гнев этот Господень. Так как я понимаю, что, сколько бы мы ни гадали, ничего внятного предвидеть человек
Вот, к примеру, прошлогодний 2014 года Челябинский весенний один единственный метеорит. А столько шума наделал и в том же, как бы всесильном ПВО. Ни один наблюдатель не смог его на черных необозримых космических просторах заранее увидеть, даже на современном компьютере вычислить и понятно не смог он предусмотреть падение его именно на ту Челябинскую точку. А там и давно засекреченный Челябинск-75, и еще кое-что вероятно секретное там у нас есть?
– И, это только маленький пример из тысяч или миллионов вероятных случайностей, падений таких или по более космических тел на нашу планету Земля, которых за миллионы и миллиарды лет её былой истории было и еще будет не мало. А еще, то же цунами возле Японии в марте в 2011 году и, последовавшая за ним мартовская ядерная трагедия на японском острове Фукусиме с их атомными электростанциями, не выдержавшими такого «неожиданного» удара стихии. И уж насколько японцы расчетливые, и уж настолько же они предусмотрительные, ан нет! С самой Природой и с самим атомом даже им спорить, даже сегодня не удается. Никакой суперсовременный, никакой самый мощный настолько там терабайт или терафлопов компьютер их ничего не может нам предсказать, ничего не может еще он и как-то внятно предугадать.
– А вот сам человек, его знание, его опыт и его интуиция, они могут ему подсказать верный выход, казалось бы, абсолютно в безвыходной ситуации, о чем даже ученые не могут помыслить.
– Взять того же Дмитрия Менделеева. Кто-то может вполне справедливо говорит, что таблицу свою он во сне увидел, а другие говорят, что это результат его синтетического уклада ума его и упорного труда его.
– А я скажу, что это одновременно и его сон, и его интуиция, и его такой напряженный труд, и его невероятные аналитические способности и это всё вместе дало именно такой результат. Так как даже, когда мы спим, наш мозг ни на минуту не прекращает свою работу, а наше сердце сокращается, и дышим мы постоянно, и понятно, мы думаем и мы анализируем, только разве чего-то из-за каких-то туннельных эффектов, да и не видим. И именно в такие минуты, когда внешняя сенсорная информация нам не мешает, и слуховая и та же зрительная, мозг может сам переключить все свои силы на глубокий анализ и новый синтез в результате чего, кому-то затем кажется, что ученый решил задачу во сне. Прежде чем решить такую часто сложную задачу, нужно было в совершенстве знать её условия, прежде чем решить ту никем другим не решенную задачу, нужно было накопить ворох другой информации и только затем всё, сопоставив и проанализировав можно путем синтеза и углубленного анализа уж её ту задачу успешно и так продуктивно буквально в мгновение разрешить.
Лично у меня такое было, когда я писал книгу под псевдонимом Александр Северодонецкий о здешнем ветвейваямско-хаилинском художнике самоучке Килпалине Кирилле Васильевиче и вот уже, накопив материала страниц на 280, а то и даже на все 330 машинописного текста, я не успевал издать её к его 80-летию в 2010 году и сам решил ограничиться небольшим эссе страниц под шестьдесят под названием: «Наш корякский Рембрандт. Мои такие далекие встречи с человеком и художником Кириллом Васильевичем Килпалиным и мои беседы с ним. (Эссе о Человеке и его Времени, о себе и нашем с ним Пространстве)». Эта книга затем через два года была мною издана в Липецке 2012 год в издательстве «Гравис». Из большего меньшее всегда делать проще и легче, как бы обдирая всю шелуху с ореха, когда вдруг, обнажается самое вкусное в нём – ядро его.
И именно в этом коротком эссе мною описаны частые как всегда не такие уж и долгие встречи с заслуженным работником культуры Российской Федерации Килпалиным Кириллом Васильевичем. В этом эссе я вместе с народным корякско-нымыланским олюторским (алюторским) художником, рассуждал о нашем совместном быстротечном Времени, рассуждал об нас двоих месте, начиная с далекой, мало кому известной его родной Тополевки, что недалеко от национального села Хаилино и от райцентра Тиличики Камчатского края, а также недалеко его родной творческой Тополевки, где прошел основной период настоящего расцвета творчества этого самобытного корякского художника и где он в полном одиночестве творил, и одновременно еще как сам душою своею страдал.
– А уж он, это я точно знаю, долго страдал от непризнания общественностью, страдал от того Времени в, котором он жил да и все мы тогда с ним жили.
– И что при этом важное, что его килпалинские мысли и его килпалинские высказывания совпадали
На примере нескольких кратких встреч, которых за 12 лет нашей совместной жизни в последние годы творчества К.В. Килпалина было достаточно много, я затем описываю все те свои многочисленные впечатления и те от оказания первой врачебной помощи художнику, после того трагического 1987 года ранения его медведицей и, последовавшем затем небывалом взлете его уникального творчества, когда он уже потерял свой правый глаз в схватке с той сильной медведицей Умкой Большой. А глаза наши, это оказывается самый дорогой инструмент художника и для него, окружающее его Тополевское Пространство и окружающий его Тополёвский Мир становится вдруг полностью плоским, как бы теряя свою особую космическую объемность и всю космическую наполненность тем особым Тополевским объемом.
– Но вот, потеряв объемность окружающего мира, художник ведь свою желто-золотую палитру нисколько не растратил, а еще выше поднимается в своём творчестве, в видении всех окружающих, и написал бы он затем всего бы только одну единственную свою картину «Вынры» или ту же «Аня», уже только с ними, художник был бы в великой истории древнего, прошедшего 4000-летнию историю корякско-нымыланского хаилинского здешнего камчатского народа, который вместе со своими оленями, дающими пищу и кров им, перемещался по берегам богатой реки Тополевки и широкой реки Вывенка. Той могучей по своему нраву реки Вывенка, той его затворнической Тополевки, которые и кормили вдохновением художника, и вдохновляли его здесь многие годы.
При этом сам же художник, долго страдал от безденежья, да и от мизерной оплаты его творческого труда, и как-то в одном из своих писем грозился он работникам культуры, что закопает на Тополевке труды свои – все картины свои.
– И автор эссе без намеков спрашивает: а был ли действительно этот клад Килпалина К.В. и где он спрятан сегодня?
– В платине ли он ручья Левтырынинваяма из, которого добыто более 40 тонн платины после 1991 года, или в невысокой горе Аметистового золоторудного месторождения с запасами в 200 тонн золота и серебра, или его творческий клад в самих этих особенных людях его села Хаилино, живших с ним и, родившихся затем от них же?
И как-то, вовсе незаметно, из тех шестидесяти страниц краткого эссе о художнике выросло продолжение и побольше, и по-настоящему эпическое моё произведение о той бурой медведице Умке Большой и о её детях сыне Вехе и дочери Олелей: Северодонецкий Александр (Нилгыкын Мымыл) «Бурая медведица Умка Большая и её несмышленые медвежата Вех и Олелей», вместившая уже по более все 478 страниц убористого машинописного текста.
И в этой повести продолжено, и, как мне кажется, увлекательно рассказано о судьбе той камчатской бурой медведицы Умки Большой, которая в 1987 году страстно, обороняя своё здешнее медвежье потомство, не спровоцировано напала на самобытного художника Килпалина Кирилла Васильевича на далекой хаилинской его Тополевке и автором, как бы только некими штришками, прописана судьба её несмышленых медвежат, так рано, как и мы все, лишившихся своей родной и любимой матери. Бурая медведица Умка Большая долго и мирно жила здесь на Камчатской Тополевке, наблюдая за творчеством невероятно талантливого художника-самоучки, и он тоже её долго сам не трогал. И, её дети, осиротевшие дети сами, став родителями храбро затем защищают своё это только их Время, своё это только их Пространство и защищают даже их исконное Право на земное здешнее существование, нисколько не терпя вторжения сюда на Камчатку всей современной в чем-то непредсказуемой мировой цивилизации с её Нью-Йоркскими биржами, с её Лондонскими банками, с её неведомо кем, придуманными всеми новыми информационными технологиями, когда чих какого-то политика отзывается обвалом Токийской биржи и её всех непонятных мне и сегодня индексов Nikey, Nasdak и других, с её всем мыслимым и немыслимым богатством, и даже современным всем научно-техническим прогрессом, так за эти двадцать лет преобразившем всю нашу жизнь, даже здесь на Крайнем Севере, когда в домах уже электрическое отопление как в селе Тиличики, когда у каждого из нас сотовые телефоны и даже по нескольку на человека, когда в каждом доме телевидение, в том числе через космос и есть другие современные блага цивилизации. И автор, как во многих своих творениях «Буксир Бодрый», «Алексей Ваямретыл – лежащий на воде: путь настоящего преданного своему хозяину самурая», «Желтое золото ручья Прижимный», «Наш корякский Рембрандт. Мои такие далекие встречи с человеком и художником Кириллом Васильевичем Килпалиным и мои мимолетные беседы с ним. Эссе о человеке и его Времени, о себе и нашем с ним Пространстве», «Камчатские лоси», где он всегда нам всем показывает бренность нашего земного существования и, еще показывает настоятельную потребу души самого автора в переосмыслении нашего быстрого «движения» на Крайний Север Камчатского полуострова за золотом, за медью, за никелем и за невероятно ценной, и не только платиной туда на ручьи Левтырынинваяма и в гору Ледяную с одноименным золотым ручьем, что так недалеко от знаменитой килпалинской Тополевки.
И я, как автор этих произведений дотошно и настойчиво пытаюсь осмыслить наше современное, зачастую такое скороспелое и бездумное освоение здешнего жизненного пространства не только диких и таких древних существ – здешних бурых медведей, но и я стараюсь показать всю недопустимость не учета и в чем-то игнорирование интересов всех северных народов здесь на Камчатском полуострове, живущих здесь своей особой, размеренной жизнью, часто отличной от той нашей столичной жизни и, отличающейся от той жизни, подросшего бомонда, где есть буквально всё и он этот бомонд не знает чем себя уже там, в столице еще и занять.