Черный квадрат. Мои философские размышления здесь на Камчатке. Том 1

Северодонецкий Александр

Вот так и та из тех 90-х полная и памятная ельцинская наша и даже его полная наша «свобода», которой никогда не было в самом государстве, и естественно не только нашем Российском, а и любом другом, даже самом демократическом, и быть её не может в самой изначальной природе нашей государственной, так как в сути его заложено подчинение самих граждан каким-то общим над личностным государственным целям и задачам. Вот именно это должен уяснить каждый из нас!

– Мы уж наверняка не свободны даже по своему рождению! Где, в какой семье и даже в какое время?

– Не говоря уж, есть ли у моего места рождения привольная полноводная река или питающий меня кислородом лес, или даже степная пашня раздольная, на которой колосится рожь отменная.

– А

он наш еврей и еще теперь-то понятно смешливый одессит Мойша, так как не в один ведь этот анекдот и попал тогда при моём СССР, ведь мыслил совсем другими категориями. Он мыслил и, рассуждал он устами того из анекдота «армянского» радио категориями его личных огромных сбережений, им же, наторгованных на одесском рынке «Привоз» и мы, получая тогда повышенную стипендию по памяти кажись в 42 рубля 50 копеек, и еще кой-какой приработок в 111 рублей 16 копеек по данным партбилета и плотя партийных взносов тогда 3% от всех своих тех доходов, считали себя, довольно таки богатым студентом и нам было, и естественно сегодня непонятно, как же простой московский младший научный сотрудник Борис Березовский в заштатном его ничего, не изобретающем уже более 10 лет НИИ, ничего путного и, не создав сам, и ничего, так и не открыв для нас за наши же деньги, еще и смог накопить эти «его» миллиарды, чтобы еще и прихватизировать весь тот советский «Аэрофлот», когда и ИЛ-62, и ИЛ-96, и ИЛ-86 были где-то и кем-то сконструированы, были рабочими на заводе нашем собраны в Воронеже, были выведены на линию в космической Самаре и стоят они реальных русских денег, если вспомнить те многочисленные послевоенные или даже довоенные шарашки, в, которых они все изначально проектировались, и еще нашими натруженными руками строились и стоят они ведь именно теперь не их вожделенные рублики или даже зелененькие доллары США, в которые они пытаются облечь их истинную нынешнюю цену, как и цена и ценность «Черного квадрата» Малевича Казимира, и стоят они теперь не одну человеческую жизнь, а не только эти для многих вожделенные бумажные дензнаки, что зовутся валютой и за, которую не одна судьба и даже жизнь человека была за его историю порушена, а может и изничтожена.

– А ведь цены самой-то человеческой жизни и нет. Ни сегодня и ни вчера. Разве её в самих-то рублях или даже в тех долларах США выразишь, как и этот «Черный квадрат» Казимира Малевича, который и покупают, и не раз, и не два уже в наше время перепродают его, плотя, уж наверняка знаю и, уверен в этом, не за само произведение искусства, а за сам его ореол или даже за некий символ, только за его Малевича фамилию, и даже плотя не за сам первый и не за тот единственный его оригинал, а за ту четвертую, и чью же и какую копию его?

Пытаюсь узнать я, рассуждаю я и даже спрашиваю сам себя я же уже много-много раз.

– И, стоит ли он таких больших деньжищ?

– И не лучше ли бы все их сегодня, а лучше уже вчера вложить в малую авиацию и, чтобы затем пустить здесь на Камчатке новые компактные и комфортабельные самолётики, заменив известный всем труженик АН-2, давно морально и физически устаревший, и давно списанный в утиль, и даже на металлолом истории нашей?

– Это можно теперь в мирное время еще как-то ценить тот Малевича Казимира «Черный квадрат», или его четвертую авторскую реплику и копию. Но то другой разговор и в другое время, и может даже не нами и начатый он…

– И, нам сегодня непонятно, как гражданин СССР из той же общности людей наших СССР Анатолий Чубайс, чтобы так легко и без инвентаризации, оценивший всё имущество России в 9000 рублей его ваучера в 1991 году, а затем смог он один-одинешенек да и по тихому, вероятно не без помощи того же разрекламированного от Мавроди «МММ», чтобы скупить все электростанции России, как тепловые, так и гидроэлектростанции, так еще и всю их потенциальную мощь и еще так «энергично»?

– И, сколько же он в «стройотрядах» ли надо было бы ему трудиться, чтобы, как и тому еврею Мойше

собрать такие вот большущие деньги, нет же деньжищи, образно или наяву у нас всех «прикупив» по случаю и всю великую, и вечную Волгу с её гидроэнергетикой? Откуда они у него эти вожделенные аэрофлотовские деньжищи у того же Бори Березовского и всех его соратников?

– И вот, этот наш риторический, наш теперь-то понимаю, еще по-философски политический вопрос не имеет как бы никакого отношения к самому обсуждаемому нами великому и вечному тому древнему и современному искусству, даже к искусству художников из нашего родного камчатского из Хаилино Килпалина Кирилла Васильевича, да и еще Этьенна Павла Николаевича, и даже народного танцора и стихотворца Ваямретыла Алексея Александровича.

Но он, мой в некоторой степени каверзный вопросик имеет отношение ко всему их и к моему Времени, он имеет довольно таки прямое отношение ко Времени в котором этот даже Камчатский художник жил, да и эти, и не только Камчатские художники жили, и творили, и так еще преодолевая само Время и лично своё Пространство, как они страдали! А еще, как те же мальчишки, они о самолетах и о полетах под небесами всегда ведь мечтали. Особенно здесь на Камчатке, где другого транспорта и как бы, и нет даже сегодня

Он мой каверзный это вопросик имеет еще и непосредственное отношение к его камчатского художника судьбе.

К его художника Килпалина Кирилла и Этьенна Павла к их тому внутреннему каждодневному волнению, как и к волнению моего московского деда перед тем обменом пятидесятирублевых денежных купюр, выводимых по чьей-то воле из оборота, так как надо было с народа именно вот таким способом собрать немного деньжат и на их приватизированные ими же электростанции и даже на те игрушечные сына моего старшего самолётики типа его Березовского Бориса Ил-96 или ИЛ-86, а то и на ТУ-130, или даже как бы лизинговый Боинг-777, а может даже на тот современный собранный где-то во Франции европейский А-310.

– И именно теперь я рад, что дед мой и дядя жены моей Сущенко Федор Маркович, не получил тогда еще и инсульт после обмена всех тех его десяти или двадцати 50-ти рублевых купюр, а прожил еще до своих Богом ему на Земле, отмеренных 86 лет, когда уже, как и в поистине свободной Японии, как бы и не стыдно за прожитые годы, когда тебе не стыдно за детей и внуков своих, когда ты вымолил у Господа Бога и еще, и дождался рождения и любимого правнука Александра Даниловича…

– А имя-то, какое русско-былинное!

– А отчество, какое поистине русское!

– Какие оба имени искони сказочно наши былинные!

– И внука второго Никиту Смоленского он еще, слава Богу, нашему дождался.

– И также имя, и фамилия его какие поистине исторические, и еще такие приземленные.

– И, было ведь деду Федору чему от души тогда радоваться.

– Было деду чему еще тогда и восхищаться.

– И, понятно, что он и для него забылся затем этот их и пятидесятирублёвый обмен, и этот их весь всенародный наш «перестроечный» ваучерный обман 90-х, когда свои ваучеры мы по наивности сдавали в Московскую ту «недвижимость» по-детски еще наивно полагая, что она та «недвижимость» восьмисотлетняя и московская уж наверняка никуда от нас не денется, а еще и прирастет дивидендами или каким-то процентщиками, так как на века вперед устоит пред всеми даже будущими финансовыми штормами, так как она же на то и недвижимость…

– Слово то, какое корневое, значимое недвижимость… Её то, и двинуть невозможно, так как она недвижима.

– А оказалось?

– Но та недвижимость стала их приватизированными столичными, а не нашими электростанциями и еще их нанофирмами, но не нашими имуществом и не нашими дивидендами или даже какими-то к пенсии дополнительными нашими доходами.

Глава 7.

Всё что вокруг нас – поистине космическое и такое же Вселенское?

– И еще, после моего такого длинного пролога спрашиваю я: