Черный квадрат. Мои философские размышления здесь на Камчатке. Том 1
Шрифт:
– Возможно ли, что всё это, что сам вижу поистине космическое и такое же Вселенское?
– Поезд и два незнакомых пассажира.
И вот всю дорогу беседуют два абсолютно независимых друг от друга собеседника.
Спрашиваю всегда себя:
– Почему же мы такие разговорчивые в пути и в поезде, и намного, и менее разговорчивые в общественном городском транспорте и даже ничего часто не говорим своим сослуживцам, и друзьям на своей работе о себе и о всех своих переживаниях?
Едучи в поезде, мы полагаем, что будет, как и на небе. Метеорит пролетит и его самого, да и след его мы больше никогда встретим, и не увидим. Так и наша поездка в этом поезде – кратковременное перемещение во Времени и перемещение в самом земном нашем Пространстве и понятно, не только из столицы Москвы до ранее уездного и провинциального Липецка, но и от одной точки буквально в другое пространственное измерение, так как здесь столица, а там до сих пор у некоторых в головушке их настоящая провинция. И здесь в нашей столице совсем отличный и особый ритм всей
– А часто ли мы об этих невероятно сложных и невероятно противоречивых категориях размышляем и всуе быта нашего, и в постоянной жизненной спешке думаем ли каждодневно о них-то?
И вот, в пассажирском поезде никогда не требуют, и не требуется, по давно и не нами заведенному этикету представляться, а еще называть свою настоящую фамилию или имя, можно даже, как и мне, автору этой книги вымышленное имя-псевдоним и даже отчество, а тем более другое место жительства и не свой домашний адрес, и номер телефона, и даже должность или истинное твоё место работы не сообщать и не раскрывать соседу по купе и не требуется этого всего.
Едучи в поезде, хоть в скором или в номерном экспрессе, хоть в простом пассажирском или даже в такой теперь комфортной скоростной пригородной электричке каждый едет с ожиданием своей единственной, только лично его остановки и, закономерно полагает, что можно вот так скоротать время, сократив времечко, ожидания встречи и, даже что-либо неосторожно о себе или своих сослуживцах взболтнуть и, послушать ту чью-то независимую оценку, которую никогда в глаза твои не дадут те же твои сослуживцы. Никогда они не скажут тебе, особенно если вы начальник или даже на ступеньку их выше, а они не прочь бы её побыстрее и занять вместо вас. Именно такой угрозы в поезде нет. Нет и угрозы, что ваши все секреты и ваше это полу откровенное повествование кому-либо невзначай или по случаю передадут из членов семьи или из тех же завистливых сослуживцев, которые воспользовавшись вашей вдруг вспыхнувшей непонятно почему откровенностью, приведут вас к настоящей карьерной или даже семейной плахе или даже к тому высокому эшафоту, где все и вся превратился в тлен.
Да, и естественно в поезде Вы ведь понятно не на исповеди у своего духовника, которому надо всё и без утайки открыть, и естественно о себе всё ему как на духу сразу же и рассказать…
И еще, не факт, что он ваш духовник давно не в том их бериевском КГБ или, как тогда не в той изощренной еще царской охранке, а может и в сегодняшнем, оснащенном суперкомпьютерами ФСБ… Изначальная природная и государственная суть то их всех спецслужб по времени нисколько не изменилась и не меняется даже с годами, да и задачи у них те же самые – они у них государственные.
И удивительно, как бы их сегодня не называли, как бы их сегодня не осовременивали, как бы их не приравнивали в США пусть к ФБР и наше современное ФСБ, суть-то их работы самих специальных, тех государственных, нужных нам всем служб с душами нашими никогда и нисколько в принципе не видоизменяется. И, как были они талантливыми, так они ими и остались, да и учат пять лет в секретных тех институтах и закрытых для простого глаза академиях не абы то, как и даже не кое-чему, а чтобы в душу твою могли они заглянуть чуть ли не с самим электронным микроскопом. А сегодня это им, даже не будучи духовниками твоими так легко. Стоит только им взять твой сотовый телефон и всё о тебе станет
И они, те специальные службы смогут и легко, и точно, да и вовремя по-настоящему оценят этот твой труд «Черный квадрат» Казимира Малевича и его истинную цену и даже первый ли он или даже четвертый ли он, о котором мы сегодня так долго говорим и с которого мы, как бы весь сегодняшний разговор с читателем, как бы исподволь и начали…
И, садясь в поезд, Вы заранее понимаете, что с Вас и нас всех, следующих с Вами пассажиров, как бы и сняты все взаимные обязательства, что так важно и, что Вас слегка даже при этом расслабляет, и снимает ту первичную всегдашнюю тревожность, и пред насторожённость нашу при разговоре, и общении с другим человеком, а тем более еще и первым встречным или вот этим незнакомцем, которого может быть в другой раз в своей жизни и не встретить больше уж никогда.
– А так ли это?
– И, задумываемся ли мы об этом?
– Куда же мы от своих всех земных обязательства?
– Куда же мы от корней глубинных и генетических своих?
– Да, и вычислить-то нас всех по месту Вашему, вас любой сможет легко и просто, стоит ему в электронную базу РЖД иметь доступ.
– А полагаю я, найдутся смелые умельцы и даже по станции отправления, и даже по полу вашему, и по примерному возрасту вашему, не говоря уж о том привлекательном для чьего-то взгляда цвете глаз, внезапно выступившей с возрастом седине ваших волос или другими, кажущимся незначимыми для других приметам. А чем их таких отличительных примет больше, тем больше и вероятность вычислить и меня, и естественно всех Вас. Человека можно в раз и легко опознать, задав только тому умному компьютеру эти многочисленные параметры в виде логической задачки: ищи мужчин, ищи среди их группы лиц старше 50 лет, ищи с первой проседью, может быть теперь уже слегка толстого, а вот руки у него интеллигента, тогда как лицо настоящего работяги, слегка может уставшего в дороге и даже чуть не бритого, с несорванными авиа досмотра этикетками на чемодане и наверняка, сошедшего буквально только, что с борта далекого самолета, так как едет он уж наверняка с пересадкой из Москвы. А уж, зная Ваше место в купе и еще, зная номер вашего вагона, дату и время отправления скорого номерного поезда никакого труда не стоит Вас более точно и образно обозначить, как конкретную личность.
– Да и, юные наши хакеры, и более зрелые, да и такие умельцы еще на земле этой найдутся, что тогда Вам уж наверняка не скрыться и никак уж от меня такого прозорливого не утаиться в этом многонаселенном мире и в таком теперь еще информационно насыщенном земном Пространстве.
– Да, уже по рукам его натруженным, по выпирающим почему-то пульсирующим венам я ясно вижу, как много трудится этот или тот человек, и вовсе не гири он таскает в тренажерном зале, не говоря уж о маникюре у женщины или костюме, потертом в частых поездных этих его поездках.
– Да и по глазкам, беспрестанно бегающим по чьим-то женским коленкам или по ждущих объятий ножкам, вижу и легко распознаю я настоящего ловеласа и развеселого, страждущего по женскому телу, а также никогда неудовлетворенного еще строящего из себя настоящего не то плейбоя, а то и того смелого американского ковбоя, хотя суть его внутренняя – просто ловелас.
– И даже вижу я, и распознаю я откровенного в нём гулёну.
– А уж стоит ему или ей той его попутчице по купе произнести хоть одно словцо, как понимаю, и откуда он, и по говору его из каких он мест, и даже, что там глубоко внутри у него, и что еще такое своё потаённое прячется там внутри от многих, но ведь только не от меня самого… Да! Только не от меня! И, невероятно много знающего, и всё, и везде наблюдающего, и легко понимающего внутреннюю суть каждого из моих этих трех случайных попутчиков и всех нынешних пассажиров.
И, повторно для себя вопрошаю я:
– А всё и всех ли я вот так легко могу понять, всё ли я могу ощутить, всё ли я своей интуицией могу в этой жизни вот так легко и предугадать?
– И, как еще мне предугадать всё это?
– Ведь будущее категория-то такая еще по-философски неопределенная.
– Но как же мне теперь не планировать, как мне не предполагать, как мне не рассчитывать сначала поступить, а затем и закончить институт. Чтобы сначала, вдруг в вертолете МИ-8МТ задумать, а затем и, написать буквально за год или даже вот это сначала беглое, а теперь такое длинно-предлинное эссе о невероятно загадочном и невероятно магическом по изначальному своему смыслу и некоему философскому замыслу о самом «Черном квадрате» и всю эту невероятно толстую книгу моих простых о жизни нашей размышлений, и даже разновременных моих беглых воспоминаний и, понятно, еще и слов о том «Черном квадрате» такого далёкого от меня и этого моего времени, и его Малевича Казимира Севериновича особого предреволюционного времени начала ХХ века, и еще, чтобы немного на этих же страницах поразмышлять о жизни его и, прежде, всего о жизни моей, и даже, об окружающей меня безмерной и меня же всецело, поглощающей Вселенной и той её безмерной космическо-невероятной многими неосознанной и нисколько не пронятой практически бесконечной никогда не понятой мною её безмерной протяженности, и даже о какой-то особой её той физической неощутимой мною и многими сингулярности, из, которой сам я по миллиону миллионов, совпавших и сложившихся в какой-то пазл случайностей и произошел. А я, вспоминая теперь и сейчас, и родителей своих, и еще таких героических, и таких отважных дедов с прадедами моими думаю о его Малевича Казимира супрематичном «Черном квадрате».