Черный передел. Книга II
Шрифт:
Едва дождалась, когда Булатов виновато притворил дверь. Оглядела все то, что еще осталось на столе, пнула ногой осколки хрусталя на полу, упала на диван, где предусмотрительно была заготовлена накрахмаленная простыня, зарыдала в голос. Наплакавшись вволю, выпила полную рюмку коньяка, подсела к тумбочке, начала судорожно накручивать диск телефона.
– У телефона Жучкова! – раздалось на другом конце провода. – Слушаю, говорите!
– Аля, это я, Ирина Михайловна! – попыталась унять дрожь в теле. – Извини, что так поздно звоню. Вы с Альбертом, наверное, обиделись на меня за неожиданную выходку. Ничего страшного? Ну и
– Что случилось? – поинтересовалась Алевтина. Голос у начальницы дрожал. – Несчастье какое?
– Нет, ничего особенного, личные маленькие трагедии. Хочу попросить об одном одолжении: давай завершим то, что задумывали.
– Не понимаю.
– Хочу «короля»! Сейчас! Ты не ослышалась! Сейчас, немедленно! Как это он занят? Мы же на сегодня договаривались!
– Время наше прошло, так что не обижайтесь, Ириночка Михайловна, ничего не состоится.
– Заводите машину! Я сумею умаслить и короля, и шаха, и барона! Он забудет о всех своих клиентках. Предложу сумму, превышающую прейскурант впятеро! Ни «король», ни принц не устоят!
– Не знаю, что и ответить! – Алевтина явно была в смятении. Пожалуй, первый раз за время их совместной работы слышала столь взволнованный голос начальницы. Да и просьба-требование Ирины была чрезмерно наглой, ибо она и не представляла, каков человек, именуемый «королем секса».
– И Альберт твой не будет в накладе! – продолжала напирать Ирина Михайловна. – Словом… я жду машину! – И повесила трубку…
В ночь перед тем, как его отыскала Алла Возвышаева, Сергею Спичкину приснился странный сон: будто бы взобрался он на высокую гору, по которой оранжевыми ручьями стекала сера. Все вокруг дымилось и горело едким пламенем. Оставалось небольшое пространство. Куда бежать? И он в отчаянии нырнул в котловину этого вулкана. Нырнул и… проснулся. А на следующий день совершенно нежданно-негаданно вынырнул совсем в ином мире. Его срочно вызвал в Москву бывший директор Старого металлургического завода Илья Гороховский.
В Москве, на Павелецком вокзале, Сергея действительно ожидала «волга», в гостинице «Минск» – отдельный номер с телевизором и холодильником, с окнами, выходящими прямо на улицу Горького. Дальше – больше. Буквально на следующее утро его принял сам шеф, Гороховский. Когда первый ледок недоверия был незаметно сломан, он предложил Сергею занять ответственный пост пресс-атташе при персоне генерального исполнительного директора концерна «Гермес». Помнится, Сергей от изумления и нахлынувшего счастья не мог произнести ни слова, лишь кивал в знак согласия…
Незаметно пролетел месяц его работы в столице. Сергей пока что присматривался к работе концерна, готовил статьи за подписью Гороховского, сопровождал зарубежных гостей. Вскоре Сергея определили на квартиру, на Кутузовском проспекте, недалеко от дома, где прежде проживал Леонид Ильич Брежнев. Три комнаты в квартире занимала одинокая дама неопределенного возраста по имени Розалия Львовна. В одну из комнат, обставленную старинной мебелью, въехал он, вчерашний бродяга.
Первые вечера Сергей даже не выходил на улицу, смотрел телевизор, попивал кофе и коньяки, благо холодильник был похож на скатерть-самобранку.
Розалия Львовна была всегда на редкость предупредительна и нелюбопытна. Словом, дела у Сергея складывались как нельзя
«За счет чего придет успех?», – с охотой пояснил: «Наша страна погрязла в отходах производства. Вспомни твой родной Старососненск: власти с ног сбиваются, куда бы упрятать миллионы тонн всевозможных отходов – свалки малы, постоянно горят, ночами конвертерные цеха тайком „дуют“ страшными газами на спящий город. Вспомни постоянные „лисьи хвосты“ над городом – оранжевые, зеленые, желтые, розовые. Ядовитые вещества уплывают в небо, разрушая атмосферу, отравляя жителей.
– С этим нам не справиться до конца века, – несмело вставил Сергей.
– Справимся. И уже справляемся, – обрадованно подхватил Гороховский. – На основе новейшей западной технологии мы и создадим свои миллиарды. – Заметив явную растерянность Сергея, стал излагать мысли более доходчиво. – По статистическим сводкам, предприятия ежегодно тратили миллиарды на строительство очистных сооружений. Кое-что, конечно, делалось, но… в основном для отвода глаз начальству и санинспекции. Не до очистки было, гнали план, рапортовали, получали награды. Мы не станем никого обманывать, наоборот, предложим тысячам заводов свои услуги: желаете, мы совершенно бесплатно очистим ваши завалы, уберем химические реки с территорий, сделаем воздух и воду чище.
– Они ухватятся за вас, как черт за грешную душу, но… никак не уразумею, вам-то, концерну, какая польза?
– Все гениальное просто, – Гороховский в волнении заходил по комнате, – из рек смерти и заразы мы сделаем океаны долларов: выделим из ядовитых отходов полезные вещества; дорогостоящие, редкие, такие, как красная ртуть, станем продавать ее за рубеж. Только один старососненский коксохим ежесуточно выбрасывает в атмосферу ядовитых отходов примерно на четыре тысячи долларов. Еже-суточно! А сколько подобных коксохимов во всей стране?
Помнится, Сергей вышел тогда из кабинета совершенно ошарашенным. Действительно, все гениальное просто. И самое удивительное, до Гороховского никто не додумался делать большие деньги из воздуха!
И вот он, бывший опальный журналист областного масштаба, облеченный непонятной еще властью, с трудом смиряя стук собственного сердца, впервые приступает к настоящему делу. Он находится в строго засекреченной, вовсе не государственной лаборатории. Какой, пока еще и сам не ведает. Где, в каком районе Москвы или Подмосковья она размещается, тоже неизвестно. Сюда Сергея доставили с завязанными глазами. Везли в абсолютной тишине, машина петляла, не попадая в пробки, из чего он сделал вывод: ехали по Окружной дороге. Затем некто вел его под локоть по коридорам, в которых также не раздавалось ни звука. Это было дьявольски любопытно, щекотало нервы. Такая работа была Сергею по вкусу. Наконец незнакомый спутник снял с его глаз повязку, журналист невольно зажмурился от обилия света: продолговатая комната с белыми стенами освещалась десятками неоновых ламп.