Черный Шаман

Никитин Олег Викторович

Сержант скосил глаза. Это была Зейла.

– Перестань пялиться на эту бесстыжую девку! – грозно сверкая очами, приказала ревнивая негритянка.

– Я не пялюсь, родная.

– Врешь, негодяй!

– Честное диверсантское.

Капрал погрозила ему кулаком и угомонилась.

Тем временем Волосебугу взял Потрясающего Пальмы за руку и начал что-то ему втолковывать. Вадим прислушался.

– ...Прекратить череду недоразумений, – проникновенно говорил президент. – Война не нужна никому. Жить в мире и согласии, вот что завещали нам великие предки. Разве есть

какая-то польза от того, что наши молодые мужчины стреляют друг в друга? Один вред! Мужчины гибнут, женщины остаются без мужей...

– Вдовы охотней, чем замужние, посещают мою хижину по ночам, – возразил Мвере-Бижи.

– Д-да, это существенное замечание, – после небольшой заминки согласился президент. – Но ведь у вдов имеются дети. Кто будет кормить сирот?

– Гм. Тут ты прав, вождь киафу! Почему-то сироты вдвое прожорливей остальных ребятишек. Наверное, едят за себя и погибшего отца, – логично выступил Потрясающий Пальмы. После чего почесал пузо и капризно спросил: – Слушай, Волосебугу, когда перейдем к главному разговору? И где журналисты с Земли? Моя супруга хочет, чтобы ее сняли на головизор!

– Я тоже, папа! – звонко поддержала его Лубилаш.

– Журналисты будут позже. Сейчас у нас приватные переговоры. Тет-а-тет. Между прочим, мы как раз и беседуем о главном. Прекращение войны...

– Да что ты заладил: «война, война!» – вспылил толстяк. – Это же чепуха. Воинам хочется иногда пострелять. Проткнуть кого-нибудь копьем, получить легкую царапину самому. Прийти домой со шрамами, чтоб девки больше любили... Когда надоест биться, сами разбегутся. Я слышал, армия Черного Шамана уже почти вся в своих деревнях. А шуму-то было!.. О главном, говорю, давай толковать!

– Э-э-э... что вы имеете в виду, почтенный Мвере-Бижи? – озаботился Волосебугу.

– Ты, похоже, не очень умен. Конечно, я имею в виду хухум! Племена таха истомились без этого лакомства.

– Да, да, хухум! – дребезжащими голосами поддержали Потрясающего Пальмы старики. – Хухум-ржа! Пища, достойная любимых детей Амма Серу. Пища, издревле необходимая всем таха!

– А я-то тут при чем? – совсем недипломатично буркнул Волосебугу. Однако тут же спохватился: – То есть я не это хотел сказать. Возможно, вы правы, и змеи хухум действительно вкусны как пища...

– Очень вкусны, вождь киафу! – воскликнул Потрясающий Пальмы.

– Очень! Очень! – подхватили старейшины.

– Да-да, разумеется... Но все равно убивать хухум – величайший грех. Преступление! Кощунство!

– Это еще почему, Наср побери? Нет, вы это слышали? Что за предрассудки!

– Потому что эти змеи связывают нас с великими древними богами этой планеты! С самими Номмо!

Потрясающий Пальмы поманил к себе жену и довольно громко сообщил ей:

– По-моему, этот киафу немножечко того... – Вождь постучал себя согнутым пальцем по темени. – Немножечко дурачок.

Волосебугу от такой провинциальной бесцеремонности аж посерел.

– Я – дурачок, говорите вы? Ну так я могу вам доказать, что мои слова не пустой звук! Сейчас вы воочию увидите чудо хухум!

– Я знаю только одно чудо хухум, –

со смешком отмахнулся вождь таха. – Это целое блюдо хухум-ржи, приготовленное моей женой.

Старейшины согласно загудели.

– Через пять минут ты изменишь свое туп... ошибочное мнение, старый пузатый кретин! – не выдержал Волосебугу. – Смотри и благоговей, деревенщина! Минджуку, – обратился он к министру обороны, – ты знаешь, что делать!

Тот резко кивнул и побежал к какому-то большому прямоугольному предмету, закрытому богатой скатертью. Когда Минджуку сдернул скатерть, оказалось, что под нею находится стеклянный ящик на колесиках. В ящике, на белом песочке, среди чистых лужиц воды и глянцевых листьев растений, нежились полосатые змеи. Одна из них была весьма большой.

– Ух! – дружно воскликнули все таха. – Какая жирная хухум!

Министр обороны поднатужился и покатил террариум к левой стене. Там висел большой красно-черный ковер с очень длинным ворсом. Узор на нем был какой-то непонятный. Будто картина абстракциониста или сумасшедшего. Из ковра торчали хорошо отполированные берцовые кости животных, расположенные по кругу. Диаметр у костяного частокола был порядочный, метра два.

Тем временем Волосебугу снял парадный фрак, развязал бабочку и закатал рукава рубашки. Сбросил туфли и носки. Быстрым шагом он приблизился к ящику со змеями и встал в нелепой позе. Через секунду, избавившись от лакированных сапог и строгого френча, такую же позу принял министр. В руках у обоих оказались погремушки из высушенных тыкв.

– Ну точно, оба дурачки! Песенки собираются змеям петь, – снова сострил Потрясающий Пальмы. Однако было видно, что вожди озадачены действом, и даже впали в некоторою тревогу. Все-таки Волосебугу был известен как изрядный колдун.

Президент не обратил внимания на очередное оскорбление его веры. Он выкрикнул гортанную фразу, тряхнул погремушкой, и киафу пустились в пляс. Они притопывали, прихлопывали, кривлялись и воинственно ухали. Время от времени они наклонялись к террариуму и начинали быстро тараторить на два голоса.

Вскоре пляска достигла цели. Самая крупная змея приподнялась и начала раскачиваться в ритме танца. А затем зашипела! Вадим прислушался и обомлел: шипение хухум несло явные признаки чего-то вроде речи. Гости дворца при виде такого зрелища впали в ступор.

«Беседа» между неграми и змеей продолжалась недолго. Змея выбралась из террариума и поползла на ковер, обвиваясь вокруг торчащих костей. Следом за предводительницей потянулись и другие хухум, помельче. Всего выползло восемь гадин. Со сноровкой, говорящей о большом опыте, они вцепились одна другой в хвост и скоро образовали ровное кольцо. Точно такое же, как на мозаичном дворцовом панно. Или как на разрушенной стенке в тоннеле.

Знак Номмо!

– Интересно, дрессированные хухум такие же вкусные, как остальные? – во всеуслышание поинтересовался Потрясающий Пальмы, который первым пришел в себя. Старика было трудно пронять таким незатейливым колдовством. – А может, чересчур жилистые? Я не люблю, когда в хухум-рже много твердых прожилок...