Черный Шаман

Никитин Олег Викторович

Но он тут же осекся – внутри змеиного кольца что-то происходило. Красно-черный ворс ковра начал исчезать. На его месте возникла гладкая поверхность, напоминающая воду, покрытую радужной пленкой. Словно колодец, в который выплеснули стакан бензина. Только расположен он был, вопреки законам природы, горизонтально. В глубине «колодца», на огромной глубине скользили гибкие тела. Вроде бы полулюди-полузмеи с восемью конечностями.

– Какого хрена... – прошептал Вадим. Он был так поражен происходящим, что полностью высунул в зал голову и даже приподнялся на локтях для лучшего

обзора. – Что здесь творится?

Было от чего обалдеть. Если зрительная память его не подводила, «колодец» отдаленно походил на устье А-канала. Конечно, подобие не было абсолютным, различия имелись, причем значительные. И все-таки схожесть между венцом космической техники и результатом дикарского колдовства поражала воображение.

– Fucking shit! – восхищенно проговорил неподалеку от Вадима Ирвин. – That’s A-channel!

– Смотрите, чертовы невежды! Перед вами окно, ведущее к Номмо! – торжественно провозгласил Волосебугу. – Его создали хухум! Магические создания во главе с принцессой хухум! Те, которых вы тупо пожираете, безголовые идиоты!

В этот момент рухнули портьеры, сорванные сильными руками воинов таха. Зал аудиенций заволокли клубы пыли. Потоки воздуха от вентиляторов закручивали пыль в маленькие вихри. Картина была по-своему грандиозной, а отчасти даже жутковатой.

Среди рукотворного самума последним набатом зазвучал крик Черного Шамана:

– Бросьте негодяев к их демонам! Это приказываю я, отец мщения, Мвимба-Хонго!

Телохранители командарма, топая как слоны, промчались через приемную. Один грубо заломил руки президенту, другой – министру обороны. Почти на весу неся брыкающихся киафу, здоровяки устремились к ковру.

– Стойте! Стойте! – панически заорал Волосебугу. – Нельзя приближаться! Опасно! Назад!

Его никто его не слушал. Возбужденные телохранители, громко ухнув, подняли жертвы над головой и метнули в «окно». Под дикий хохот Черного Шамана «воды» без всплеска поглотили президента и министра. Вслед за этим радужная пленка выгнулась и разродилась двумя извивающимися рукавами. На их концах крутились медленные воронки. Рукава, точно зрячие, протянулись к обмершим телохранителям. С тихим хлюпаньем оба негра были всосаны внутрь. Втянув людей, рукава растворились в «колодце».

Командарм, однако, ни секунды не горевал о потере своих цепных псов. Он занял место посреди зала и широко расставил ноги. Он воздел обе руки к потолку и хищно осклабился. Слева и справа от него замерли Забзугу и Квакваса. Начальник штаба с величайшим почтением держал автомат вождя.

– Президент! – воскликнул Мвимба-Хонго. – Отныне я – президент Дагона!

Увы, торжественность момента была нарушена самым непристойным образом. Два женских голоса, один молодой, другой старушечий, испустили долгий перепуганный визг. Через мгновение к ним присоединились дребезжащие дисканты старейшин и вибрирующий рев Мвере-Биржи. Если бы в зале росли пальмы, они наверняка были бы потрясены этим ревом от корней до кроны.

Вадим стряхнул оцепенение, вызванное зрелищем гибели президента, и повернулся на крик. К Лубилаш медленно, но неодолимо приближалась гигантская гусеница.

У гусеницы была бесформенная голова и туго перепоясанное ремнями тщедушное безногое тельце. За ней тянулся след из слизи, крови и клочков грязной ваты. Тварь извивалась, будто только что перерубленный червь, и издавала некие звуки. Прислушавшись, можно было различить повторяющуюся на разных языках фразу:

– Дайте крови, суки! Крови мне, суки! Крови...

Потрясающий Пальмы схватил с подставки ритуальное копье Либубу и растерянно тыкал им в сторону жуткого существа. От широкого наконечника копья до ненасытного нуи было как минимум три метра. Старейшины пятились к стенам все как один. Мать Лубилаш потеряла сознание и валялась на полу.

Один лишь Косинцев не растерялся. Гнев на проклятого кровососа придал ему поистине богатырских сил. Он подскочил к уполовиненному тельцу Ихуси и тремя мощными пинками зафутболил его в круг хухум. Неугомонный труп рыбкой нырнул в бездонные глубины «колодца».

Учинив расправу над нуи, Вадим немедленно ретировался как можно дальше. Неровен час опять вылезут загребущие щупальца!

Очутился он при этом в непосредственно близости от бедной Лубилаш. Картинно отряхнув руки, диверсант прижал к широкой груди рыдающую девушку.

– Великий воин! Белый герой Вадим... – сквозь слезы лепетала та. – Мой спаситель! Мой грозный геодезист! Хочешь исследовать рельеф благодарной Лубилаш прямо сейчас?

– Эй ты, соплюшка похотливая! – подскочила к ним Зейла. – А ну-ка, оставь моего жениха в покое!

– С чего это он твой? – окрысилась дочка вождя. – Раскатала губу! Убирайся прочь, зебра облезлая, пока мой отец не прогнал тебя копьем Либубу! Вадим спас меня, а не тебя.

– Да я сама тебя вместе с твоим бегемотом-папашей расстреляю! – разъярилась Зейла. – Отделаю, как следует! В сторону, солдат! Сейчас я этой пигалице глаза выцарапаю!

– Ха-ха-ха! Рискни, если волос не жалко!

– Ослица потная!

– Свинья супоросая!

За конфликтом черных девиц наблюдали и стар и млад. Даже Черный Шаман отвлекся от дум о сладкой победе. Потрясающий Пальмы горделиво смотрел на дочь, готовую ради любимого сразиться с сильной взрослой женщиной, к тому же при маузере. Старейшины таха начали делать ставки на исход поединка. Зейла, хоть и не была дочерью вождя, явно лидировала в рейтинге. Ведь у нее имелось оружие, армейская форма и перевес примерно в десять килограммов боевой массы. Оставалось подать сигнал к началу дуэли.

Сигнал пришел со стороны «колодца». «Вода» внутри змеиного кольца с шумом и плеском взволновалась. Неглубоко рядом с поверхностью возникла человеческая фигура. Человек был чернокож, невысок и толстопуз. Одежду его будто жевал бегемот или крокодил. К жирной груди всплывший обитатель бездны прижимал знакомый каждому воину ОАТ титановый чемоданчик.

– Онибабо! – в голос взревели Забзугу, Квакваса и Мвимба-Хонго.

Лицо Онибабо искривилось в злорадном смехе. Он непристойным жестом выставил средний палец и вытянул руку. Палец проколол поверхность радужной пленки. Изо рта Онибабо вырвалась стайка пузырей.