Чёрный шар для кандидата
Шрифт:
Егор распахнул боковую дверь и с безучастным выражением лица застыл рядом, дожидаясь пока пассажиры покинут салон. Вначале появился розовощёкий, жизнерадостный брюнет в модном темно-коричневом пальто. Я его сразу про себя окрестила Пупсом. Терпеть не могу подобных молодчиков, непрерывно излучающих пластиковую улыбку. Добро бы, если бы эта улыбка имела натуральное происхождение. Так нет же, это тщательно созданный образ по американской кальке «преуспевающего менеджера».
Пупс вылез, приосанился, поправил на себе пальто и протянул руку в салон. Выудив оттуда пузатый кейс-сундучок,
Оказалось, что Пупс приехал не один, а в компании двух особ, которым и помогал сейчас выбраться из салона. Обеих дам я моментально зачислила в ряды фининспекторов. Наверное, интуиция сработала. А может, это просто подсознание отметило неуловимые повадки, властность во взгляде, некую надменность у вновь прибывших. Если коротко: «генералы в юбках». Одна была полнотелой уроженкой Кавказа (не то грузинкой, не то азербайджанкой), а другая, с узкими, поджатыми губами, наверняка вела родословную из Прибалтики. Они дополняли друг друга, как Белый и Рыжий, как Карцев и Ильченко. Пупс на их фоне совершенно потерялся. Дамы, выбравшись на свет Божий, тоже неспешно осмотрелись по сторонам и, согласно кивнув друг другу, двинулись к ступенькам.
Когда они прошествовали мимо нас, не удостоив и взгляда, я прокомментировала увиденное:
– Бедная Тамара Семёновна! Не иначе, как по её душу!
В принципе, я могла бы и не высказывать сочувствие. Тамара Семёновна содержала бухгалтерию на «отлично» и не боялась никаких проверок. Другое дело, что нервы ей все равно помотают изрядно.
– А мне кажется, это из комитета по образованию, – возразила Оксана. – Мне помнится, я там видела этого кобеля.
– Почему кобеля? – удивилась я.
– Взгляд совершенно кобелиный, – сказала, как отрезала, подруга. – Да и тётки больше похожи на министерв, чем на налоговиков.
Министервами мы называли чиновных дам. Производное от министерства и стервы.
Но тут к нам пристроились две приятельницы с соседней кафедры и разговор, само собой, перешёл на тему повышения зарплаты и одновременного повышения количества часов.
…Оттарабанив на подъёме две лекции, я подумала, что заслужила глоток хорошего кофе и, собравшись на время покинуть родные пенаты, направилась на Московский проспект, в одну знакомую кофейню. Но не тут-то было. Уже за воротами меня нагнал какой-то студент:
– Валерия Михайловна! Вас к ректору! Срочно!
– Зачем это? – досадливо осведомилась я.
– Не знаю, – развёл руками паренёк и развернувшись, двинулся обратно в институт.
Поплелась вслед за ним и я, прикидывая, зачем это понадобилась Белявской. Не иначе, как в очередную командировку загнать хочет. И вот, вся в раздумьях – поартачиться мне, или безропотно согласиться, я явилась пред грозные очи начальства. И, к удивлению, обнаружила утреннюю троицу, вольготно расположившуюся в кабинете Белявской.
Сама Маргарита Васильевна, нахмурив брови, изучала что-то на экране
– Добрый день, – вежливо поздоровалась я с компанией.
– А вот и Верницкая, собственной персоной, – саркастически отреагировала на моё появление Белявская, не отрываясь, впрочем, от экрана. – Прошу любить и жаловать.
– Так мы за этим и приехали, – ответил загадкой Пупс.
Он прямо-таки расцвёл, видимо припомнив нашу пикировку взглядами на крыльце. И в глазах его явственно заполыхал жертвенный огонь.
Мне никто не предложил сесть, и я осталась стоять, показывая всем своим видом крайнее нетерпение – мне рассиживаться некогда, давайте в темпе обсудим тему, и я удалюсь. Хотя, если откровенно, то подобное начало мне ужасно не понравилось, и я тут же встревожилась, гадая, где бы достать соломки, да куда ее постелить.
– Ну что ж, Валерия Михайловна. Знакомьтесь. Это комиссия, из Москвы, – наконец оторвалась Белявская от компьютера. – Бэла Рустамовна, Инга Витальевна и Леонид Семёнович. Они приехали специально, чтобы задать вам ряд вопросов.
– Ну, не совсем так, – уточнила Бэла Рустамовна. – Вообще-то мы приехали по поводу продления лицензии вашему институту. Но в отношении вас, Валерия Михайловна, мы получили определённые полномочия.
Она говорила без акцента и как коренная москвичка. Скорей всего так оно и было.
Я пока ничего не поняла, но тут же испугалась до дрожи в коленках. Министерская комиссия – это вам не шутки. И потому непроизвольно ухватилась за спинку ближайшего стула, что не осталось незамеченным.
– Да вы присаживайтесь, – по-хозяйски распорядилась Бела Рустамовна. – И не бойтесь. Никто вас за просто так казнить не собирается. Мало ли кто что напишет. Но вот если все-таки всплывут крайне неприятные для вас факты, то министерство пошлёт запрос в ВАК о рассмотрении обстоятельств, при которых вы защитились, и лишении вас кандидатской степени.
Я так опешила от услышанного, что впала в ступор. Тут же в голове помутилось, а перед глазами все стало расплываться. Все же я превозмогла дурноту и внимательно оглядела своих мучителей. Пупс откровенно наслаждался ситуацией. Министервы отвечали мне снисходительными взглядами, мол, попалась голубушка, так что теперь придётся держать ответ. И лишь в глазах Белявской я заметила проблески сочувствия.
– Да что случилось-то? – наконец обрела я голос, правда внезапно осипший. – Ничего не понимаю. Вы хоть объясните толком.
Я закашлялась, и только это позволило мне справиться с готовыми брызнуть слезами.
– Видите ли, в министерстве получен сигнал о том, что ваша диссертация написана не вами, что вы её купили, – терпеливо пояснила мне Бэла Рустамовна (видимо в этой «могучей кучке» она являлась рупором). – И мы призваны разобраться с этим вопиющим фактом. А вы нам в этом поможете.
Тут Пупс ехидненько улыбнулся, подтверждая слова своей коллеги.
На мгновение мне показалось, что я попала в театр абсурда, где стала одновременно и зрительницей, и главной страдательной героиней. Но в этот же момент и успокоилась: