Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка
Шрифт:
— Какой шелковый мат постелить тебе, отец, красный или синий?
— Шелковый мат? Как они называют меня в своей империи Хин? Вождем варваров. Но разве вожди варваров восседают на шелковых матах? Разложите для меня обыкновенную шкуру яка, чтобы я сидел на ней, как обыкновенный пастух на промерзшей земле. А для китайцев положите старые козлиные шкуры, из которых лезет волос, чтобы император и после их возвращения в Йенпин [2] видел, на чем они у меня сидели.
Посольство из империи Хин с юго–востока приближалось к тому месту,
Темучин сделал знак своему сыну Джучи, тот повернулся к послам и сказал:
— Вам позволено говорить!
Главный посол, мужчина в красном халате, прошитом золотыми нитями, сохраняя достоинство и значительный вид, выступил вперед, словно желая доказать, что даже самые сложные обстоятельства не в силах поколебать его воли. Он размеренно и спокойно проговорил:
— Север нашей великой империи Хин получил нового императора. И он, Сын Неба, требует от вас, вождя многих племен степи…
— Вождя? — громко, с нескрываемой угрозой переспросил Чингис.
— Да, он назвал вас вождем! — воскликнул один из составлявших свиту хана монгольских военачальников.
— Мой отец — Ха–хан, — сказал Джучи. — Властитель всех живущих в степи племен, которые он объединил в один народ, народ монголов!
Но так как китайский посол, подчиняясь законам посольской церемонии, по–прежнему хранил молчание, хан спросил со значением:
— Так чего же требует от меня ваш вождь?
Посол, конечно, не пропустил мимо ушей это унизительное обращение, но не подал виду, а проговорил совершенно ровным голосом:
— Этот Сын Неба требует от вас, чтобы вы — как мне поручено передать вам от его имени, — вождь многочисленных живущих в степи племен, обратили ваш лик к югу и на коленях возвеличили его, Сына Неба!
В окружении хана послышался ропот.
— На коленях! — сказал кто–то и засмеялся.
— Сын Неба! — проворчал другой и схватился за меч.
Однако хан призвал всех к тишине.
— Садись, прошу тебя, — довольно дружелюбно обратился он к послу.
И в то время как императорское посольство опустилось на жалкие козлиные шкуры, сохраняя при этом такое выражение лица, будто ничего другого они не ожидали, хан остался стоять и полюбопытствовал:
— А кто, хотел бы я знать, сейчас император в империи Хин?
Властитель задал этот вопрос, хотя его разведчики уже несколько дней назад сообщили ему как о переменах на троне, так и имя нового императора.
— Император Вай Вань, — ответил главный посол. — Император Вай Вань — это бывший князь Юн Хи!
— Вот как! — Хан сделал шаг вперед, снял шапку и обратился лицом к югу.
Китайское посольство, немало подивившись этой
— Князь Юн Хи? — переспросил Чингис.
— Да, — ответил главный посол. — Теперь он Сын Неба.
— Как может слабоумный стать императором? И еще: как он смеет называть себя Сыном Неба, когда он даже не человек!
Чингис трижды плюнул в южную сторону, потребовал коня и, оседлав своего жеребца белой масти, воскликнул:
— Передай этому Вай Вану, который утверждает, будто он Сын Неба, что я намерен спросить у Неба и наших богов, я ли должен возвеличивать его на коленях или он должен на коленях возвеличивать меня!
— За то, что мне довелось здесь увидеть, и за весть, которую вы велите передать моему императору, — печально проговорил посол, — император накажет меня и бросит в темницу.
Жалобный тон посла повеселил хана, который сказал:
— А чего же ожидать от слабоумного? Я бы за такую весть вознаградил тебя, потому что это правда, и мне, властителю, предстояло бы сделать из услышанного важные выводы. Или ваш Сын Неба считает, — тут Чингис перегнулся к послу с лошади и прошептал: — Неужели он считает, что у неба есть границы?
Другой китаец, безмолвно простоявший рядом с послом во время всего приема, воскликнул:
— Он хочет войны!
Оттолкнув посла в сторону и став на его место, он бросил ему в лицо обидные слова:
— Что вы стенаете и дрожите перед теми, кто оскорбляет нашего императора? Смойте кровью это оскорбление, чтобы Сын Неба опять мог улыбаться.
Едва заметным кивком головы он приказал одному из военачальников, входивших в посольство, убить посла. И острый кинжал вонзился прямо в его сердце.
— Вот вы мне больше нравитесь! — сказал Чингисхан, огрел белого жеребца плеткой и, сопровождаемый своей свитой, поскакал к главному лагерю. В дороге его застал сильный холодный дождь. Властитель оглянулся, проводил взглядом уходивший на юго–восток караван китайцев и заметил:
— Вы только на них посмотрите. Они уползают под дождем, как змея. Когда они потребовали от меня, чтобы я стал на колени, я трижды плюнул и попал в голову этой змеи — и теперь ее голова лежит в степной траве, отравленная собственным ядом. Теперь, ослабев, эта змея возвращается в свое убежище, чтобы напитаться от Сына Неба свежим ядом.
— Но сначала ей придется проползти через жаркую пустыню, отец, — сказал Джучи.
Один из военачальников воскликнул:
— Да, им придется проползти через всю Гоби, великий хан. Жара лишит их сил. Они умрут от жажды, ведь от нас они воды не получили!
— Или боги превратят их в жалкие солончаки, — добавил верховный шаман. Он распростер руки и не отводил глаз от грязно–серого неба. Дождевая вода стекала струйками по его смуглому морщинистому лицу, и казалось, будто шаман плачет.