Черный ястреб

Борн Джоанна

— Я его ненавижу.

Мадам подошла к окну и выглянула во двор.

— Ненависть съест тебя, опустошит, если ты это позволишь. Разве хорошо, когда в душе пустота? А-а, он уходит.

Или посмотри на это насекомое.

Двор перед заведением был отгорожен от улицы высокой стеной, сложенной из квадратных камней цвета печенья. Дорожки были вымощены серым булыжником, на котором виднелись грязные следы колес. Вдоль забора в огромных белых кадках росло около дюжины апельсиновых деревьев. Их зеленые листья отливали серебром, когда на них падали

лучи полуденного солнца. Леблан направлялся к воротам, натягивая на ходу перчатки. Приятно было видеть его редкие волосы.

— А он начинает лысеть. Как забавно. — Мадам опустила занавеску. — Теперь давай побеседуем. Зачем Леблан пришел сюда? Явно не для того, чтобы доставить письмо.

Именно этому учила Жюстину ее покровительница. Быть бесстрастной. Воспринимать этого человека как логическую задачу, не более того.

— Он испытывает вас. Хочет понять, можно ли использовать меня для того, чтобы причинить вам вред. Он пришел за Северен… — Жюстина представила Леблана рядом с сестрой и поняла, что не может быть беспристрастной и расчетливой. Ей просто хотелось убить его, и все. — Он пришел посмотреть, можно ли использовать ее, чтобы получить власть над вами. Или надо мной.

— Теперь он знает.

Мадам преподала ей жестокий урок. Жюстина сглотнула.

— Я позволила ему понять, что я уязвима. И тем самым подвергла риску Северен.

— Похоже, что так, — серьезно произнесла Мадам. Уж она-то понимала. Ее собственная дочь была надежно спрятана в деревне, чтобы ее никто не мог использовать для шантажа и угроз. — Девочку нужно увезти из Парижа туда, где до нее не доберется ни Леблан, ни кто-либо другой. Ты знаешь, что мои друзья, содержащие школу в Дрездене, с радостью примут вас обеих. Ты будешь жить с девочками своего возраста.

Привратник закрыл за Лебланом ворота. Ну что тут скажешь? Только правду. Мадам отправит ее в весьма уважаемую школу в Дрездене, где она будет изображать невинное создание. Жить среди беззаботно хихикающих школьниц. Делать вид, что она так же весела и наивна, как и они.

— Я давно уже не маленькая девочка.

— Детка…

— Есть роли, сыграть которые не под силу даже мне.

Жюстине показалось, что Мадам вздохнула.

— Мы еще поговорим об этом. Ты готова к сегодняшней ночи?

Жюстина вздохнула с облегчением. Наконец-то Мадам перевела разговор на что-то обыденное.

— Все готово. Продумано в деталях. — Ее пистолет был начищен и заряжен. Одежда лежала в комнате наверху. Сегодня Жюстина завершила все приготовления. — Я освобожу детей. «Стрела» обещала помочь. Мы посадим их на баржу у Ботанического сада и отправим вниз по реке на рассвете. Не пройдет и недели, как они окажутся на побережье.

— Отлично.

— Теперь, когда Маргарита уезжает из Франции, это будет последняя крупная операция «Стрелы». Ведь она была не только их идейным вдохновителем. Она была их сердцем. Не думаю, что они смогут существовать без нее.

«Стрела» была лучшей из нескольких тайных служб спасения.

Прекрасно организованная и достойная доверия. Сотни несчастных душ, чудом избежавших гильотины, были обязаны жизнью «Стреле». Жюстина была очень хорошо знакома с этой организацией. Она следила за ее членами и докладывала Мадам о каждом их шаге. Тайная полиция гоже широко использовала «Стрелу», нелегально переправлявшую людей в Англию.

— Я буду скучать по тем дням, когда следила за работой «Стрелы». Маргарита де Флориньяк променяла ее на англичанина Дойла. Вся эта любовь большая глупость, скажу я вам.

— И все же я верю, что она будет счастлива в Англии с этим своим большим английским шпионом. И вместе с тем полезна Франции. Я даже не сомневаюсь, что она укроет у себя освобожденных тобой Невидимок, как только они пересекут Ла-Манш.

— В этом я тоже совершенно уверена. Будь ее воля, она взяла бы под свое крыло каждого осиротевшего ребенка в мире. Она вскоре уезжает из Парижа. Возможно, даже завтра. Гражданин Дойл об этом позаботится.

— Ох уж эти новоиспеченные мужья…

— Он очень заботливый.

Английский шпион Дойл напоминал Жюстине огромного мастифа. Он был грозным противником, но нежно и преданно заботился о тех, кому оказывал покровительство.

— Знаете, он называет ее Мэгги. Надеюсь, она привыкнет к этому имени.

— А что насчет этого мальчишки Хоукера?

Жюстина не удержалась и улыбнулась:

— Он мой.

Мадам склонила голову и немного насмешливо произнесла:

— Поздравляю. Потому что даже англичане не знают, принадлежит ли он им.

— На всю предстоящую ночь он мой. — Несмотря на переполняющие се душу тревоги, Жюстина вдруг развеселилась. — О, я была очень вероломна. Вы гордились бы мной. Я не стала с ним ожесточенно спорить. Просто показала, что творится в том доме, и рассказала, для чего это делается. Он этого не допустит.

— И ты в это веришь? Он убивал людей, детка. У него репутация абсолютно бездушного и хладнокровного человека.

— И он это заслужил. Но вместе с тем у него есть одно слабое место, как, впрочем, у всех мужчин. Я внимательно наблюдала за ним. Он всегда идет на поводу у своего любопытства. Неизвестность его заводит. А еще ему очень не нравится, когда женщинам причиняют боль. Я удачно выбрала момент, и он увидел, как обращаются с одной из девочек. И теперь он заодно со мной.

— Очень хитро.

Похвала наполнила сердце Жюстины теплом.

— Не забывай, что он враг, Жюстина.

— Весьма полезный враг. — Во всей Франции она не могла бы найти более подходящего союзника. Хоукеру было не чуждо понятие чести, хотя он наверняка стал бы истово это отрицать. Но как только он свяжет себя обязательствами, обратного пути не будет. — Я воспользуюсь его жестокостью в своих целях.

Жюстина мысленно пробежалась по пунктам своего плана, как женщина машинально проводит пальцами по жемчужному ожерелью, узнавая форму каждой его бусинки.