Черный ястреб
Шрифт:
— Три моих ножа.
— Вот эти три. — Жюстина принялась задумчиво рассматривать лежавшие на столе ножи. — Они причиняли беспокойство. Так странно было перебирать вещи и вспоминать людей, какими мы были когда-то. Я словно бы смотрела на незнакомцев.
Они занимались любовью на лугу. Это была не просто площадка, а красивое место, поросшее клочковатой травой и дикими цветами. Хоукер положил на землю свою куртку, примяв цветы, и их аромат окутывал его до тех пор, пока он не потерял способность мыслить здраво.
В одном из перерывов между поцелуями Хоукер признался Жюстине в любви. Но она ответила:
— Не
А потом, когда солнце село, окрасив снег на горных вершинах багрянцем, они отправились шпионить в австрийский лагерь. Хоукеру было тогда восемнадцать лет. А может, девятнадцать. Он не знал точно, в каком году появился на свет.
Как сказала Сова, это случилось много лет назад. Теперь же они были совсем другими людьми. Хоукер разговаривал с женщиной, еще недавно занимавшей довольно высокий пост в тайной полиции Франции, а вовсе не с девочкой с распушенными волосами и перепачканными желтой цветочной пыльцой щеками.
— На пути в Англию у меня было достаточно времени для размышлений. Я поняла, что многое оставила позади. Ощущение такое, будто я распаковывала багаж и выбрасывала за ненадобностью старые вещи. Я перестала быть шпионкой. Потому что Франция, которую я знала, канула в Лету. — Жюстина перекинула косу на грудь и принялась задумчиво ее теребить.
Теперь ее волосы были темнее, чем тогда в горной деревушке. Хоукер помнил, как прижимал ее волосы к своему лицу, упиваясь их ароматом и ощущением шелка под пальцами.
— Приехав в Англию, я больше не испытывала к тебе ненависти. Все темные помыслы я оставила в прошлом.
Хоукер верил ей. Ему довелось допросить немалое количество мужчин и женщин, и он знал, что человек не может лгать, когда его взгляд устремлен внутрь. Ни один из них не выкладывал перед ним свою душу и не препарировал ее так, как делала это Сова.
Она потерла перевязанную руку. Складки в уголках губ свидетельствовали о том, что рана причиняет ей боль, но Жюстина не обращала на нее внимания.
— Я переделала себя. Открыла магазин и научилась разбираться в картах, оптических приборах и сушеных фруктах. Я лучшая в этой области. Возможно даже, лучшая в мире.
— Я видел твой магазин. Впечатляюще.
Жюстина подалась вперед навстречу солнечному лучу. Тонкие непослушные локоны, завивающиеся на висках, поймали луч и разбили его на сотню переливающихся искр.
— Ко мне приходят люди — и порой очень известные, — желающие рискнуть собственной жизнью в отдаленных уголках земного шара. Я продаю им все то, что поможет им выжить. Я отправляю их в путь подготовленными, как когда-то отправляла на задание собственных агентов.
— К тебе приходят даже из военной разведки.
Какая ирония судьбы! Бывшая французская шпионка снаряжает британских разведчиков.
Эта мысль немного развеселила Жюстину, и она улыбнулась. Но уже в следующее мгновение снова помрачнела.
— Это важно. Именно об этом я хотела тебе рассказать. Ты знаешь, что я вывесила оружие на левую стену своею магазина. Ты наверняка его уже видел. Что-то предназначено на продажу. Какие-то экспонаты просто интересны. Мужчинам нравится рассматривать оружие. Три года назад, когда я впервые переступила порог своего магазина, я повесила твои ножи на стену.
— А… — Этого Хоукер
— Я убеждала себя, что это своего рода трофей. Или вызов. Или память о прошлом. Не знаю. Наверное, я ждала, что в один прекрасный день ты придешь в мой магазин, потребуешь их назад, и мы поговорим… Но ты не приходил. Спустя несколько недель я сняла их со стены и спрягала в ящик.
— Я был во Франции. На протяжении многих месяцев.
Я узнала об этом позже. — Халат был подвязан тяжелым парчовым поясом. Жюстина затянула его потуже. — Я знала, когда именно ты вернулся в Англию. Иногда ты проходил мимо магазина. Но никогда не заходил внутрь. — Жюстина завязала пояс еще на один узел. — Это из-за слов, что я сказала тебе в пригороде Парижа. Я лгала во много раз больше, чем любая другая женщина, что встречалась тебе на пути. Но ни одна моя ложь не была столь же горькой, как та правда, которую я сказала тебе в тот день.
— Сова…
Стоило вернуть тебе ножи именно тогда. Я не знала, как именно. Нет ничего более смущающего, чем назойливость бывшей любовницы.
— Мне нужно было отворить эту проклятую дверь и войти. Несколько раз я чуть не сделал это. — Хоукер сглупил. Струсил.
— У тебя не было на это веской причины. Наши чувства друг к другу давно в прошлом. Ты стал главой британской разведывательной службы. Сэром Эйдрианом. Хоукера, которого я знала, больше нет. Ты разбогател. А я всего лишь дискредитировавшая себя шпионка несуществующей ныне империи.
Жюстина становилась все бледнее по мере того, как продолжала говорить. Хоукеру даже показалось, что она готова упасть в обморок. Он не хотел продолжения этого разговора.
— Думаешь, все это имеет какое-то значение?
— Ты не пришел ко мне.
— Я совершил ошибку.
— Мы оба совершили в своей жизни ошибок гораздо больше, чем возможно сосчитать. — Сова сухо улыбнулась, и перед Хоукером вновь возникла Жюстина Дюмотье, французская шпионка, женщина, на счету которой было бесчисленное количество успешно подготовленных и проведенных операций. — Но это прошлое. А нам необходимо сосредоточиться на настоящем. Об убийстве француза я прочитала в газете некоторое время назад. Я не обратила на это особого внимания, так как отошла от дел и анализ подобных происшествий больше не входил в мои обязанности. Потом произошло второе убийство. Погиб еще один француз. Но на этот раз в газете упомянули о черном ноже. Взгляд Жюстины стал необыкновенно ясным и горячим. — Я не забыла того, чему меня учили. Мне не нужно было ехать на Боу-стрит, чтобы взглянуть на эти ножи. Потому что я уже знала, что они собой представляют.
— Поэтому ты пришла ко мне.
— 11е сразу. Сначала я захотела взглянуть на труп Патлена и на место преступления. После этого я отправилась на Боу-стрит, подкупила, кого нужно, и получила доступ к ножам. Возможно, именно тогда твои враги напали на мой след и стали наблюдать за мной. А может быть, они следили за магазином. Мистер Томпсон сказал, что чувствовал слежку на протяжении нескольких месяцев. А потом эти неизвестные начали действовать.
— Пырнули тебя третьим ножом.
— Это был один человек. Молодой, но уже довольно опытный. Я успела увидеть его профиль. Украденные у меня ножи были использованы против тебя.