Чертог Белой Ночи

Казанцева Мария

– Неплохо, – призналась она. На подносе, внутри контейнера с едой, лежали крупная речная форель и целая гора овощей. – Я почему-то думала, что заключённых так не кормят.

– Суть наказания заключается в исправлении. – Он открыл бутылку и передал ей. – Голодная смерть в процессе наказания могла бы помешать конечной цели.

– И как твой путь к конечной цели? – осторожно спросила она.

– Я прошёл его в первую же неделю, – ответил он и собрался уходить, но Яра остановила его, схватив за запястье.

– Как мне понять, маг я или нет? – спросила

она с дрожью в голосе, а его рука дёрнулась, ощутив эту тревогу.

– Моя капсула вытягивает почти всю энергию, но создать что-нибудь безобидное у тебя должно получиться.

– А если нет? – не отпускала его она.

– Ты всё ещё жива. Скорее всего, магия в тебе есть и уже созрела.

Неуверенность, с которой он говорил, вынуждала задавать всё больше вопросов.

– Что значит «созрела»?

Рейн тяжело вздохнул, и Яра подумала, что так вздыхают только те, кому не доплачивают за сверхурочные часы.

– В каждом маге сила созревает в определённом возрасте, – снова сев, начал объяснять он, но в его голосе появилось пренебрежение. – Потом надо научиться пользоваться ею, соблюдая идиотские законы. Короче, есть место, которое называют Цитаделью, там тебя всему научат, когда вернёшься.

– Что это за законы?

– Законы, лишающие смысла обладание силой, которая может всё изменить, когда это тебе необходимо. – Рейн поднял с песка ракушку, которую с силой швырнул в воду, а потом повернулся к ней и снова заговорил: – Я бы должен сказать, что тебя ждёт прекрасный новый мир, но на самом деле он такой же паршивый, как и прежний. Представь, что кто-то из твоих близких умирает и только магия может ему помочь. Что ты сделаешь? Нарушишь закон, который запрещает лечить людей?

– В моём мире таких законов нет, – почти не раздумывая, ответила Яра.

Рейн издал довольный хрип.

– Вот и я так же сказал.

– Так ты из-за этого здесь?

– Нет, – ответил он. – Хоть я и нарушал его, но здесь я по другой причине, и не советую тебе начинать думать обо мне лучше, чем есть на самом деле.

– С чего бы? – отозвалась она, а потом заговорила, всматриваясь в его сосредоточенное лицо. – Хотя, раз ты спасал кого-то, значит, ты точно не убийца. Теперь твой леденящий душу взгляд не так пугает.

Молчание, как третий собеседник, вторглось в их разговор так настойчиво, что сначала за него стало неловко, но потом появилось чувство, что без него всё потеряет смысл.

– И всё же, почему ты здесь? – снова спросила она и принялась за еду, которая до сих пор не остыла.

– Потому что живу как умею, но скоро выйду отсюда. – Он словно выплюнул последнее слово. – Тогда уже ничто не будет иметь значения, кроме пары вопросов старым друзьям.

– Волшебная тюрьма во всех смыслах, – заключила она и неожиданно даже для самой себя добавила: – Здесь красиво.

– Так кажется только вначале, а потом эти пейзажи меняются один за другим, и через месяц ты в точности знаешь, когда один сменит другой. – Рейн задумался. – Изоляционные измерения бывают трёх уровней. Это первый. Я знал

парня в Чертоге, который сейчас отбывает пожизненный срок в тройке: здесь тяжело, но там ещё хуже – осмысленная смерть в полной темноте и тишине.

– В Чертоге?

– Чертог Ночи – это город под Петербургом, где живут маги со всего мира, – сказал он, будто разговаривает с трёхлетним ребёнком, а потом добавил, наблюдая, как последний кусок рыбы скрывается у неё во рту: – Ты ешь как дальнобойщик. Тебя воспитали на стоянке грузовиков? – Его ожившие глаза искоса кольнули её.

Яра посмеялась, всё ещё пережёвывая рыбу, а потом ответила:

– Я заметила, у тебя нет зеркала. Прости за прямоту, но передо мной сидит заросший бродяга… – задумавшись на секунду, она осеклась, – нет, настоящий дикарь, который больше напоминает Робинзона на необитаемом острове, чем джентльмена. К тому же, как выяснилось, хорошие манеры не входят в короткий список его достоинств. Так что мне незачем рисоваться в обществе того, кто сам не каждый день надевает штаны.

– Да, я определённо не джентльмен, и ни одной даме такие слова ещё просто так с рук не сходили!

Рваный смех обнажил его слегка удлинённые клыки, а у Яры кольнуло в груди – острой искренностью этой улыбки можно было порезаться. Рейн вскочил и одним быстрым движением закинул её на плечо. Пока он шёл по белому песку в сторону океана, крепкая рука крепко сжимала ей ноги. Яра кричала, колотя его по спине кулаками:

– Что угодно, только не это! Поставь меня обратно!

Он зашёл в воду, всё ещё держа её на плече, и спросил:

– Последние слова?

– Я не умею плавать, – умоляюще простонала она, чувствуя, как вода касается её лодыжек.

– Это именно то, что я хотел услышать, – сладкая угроза в ответ прозвучала в его голосе.

Рейн опрокинул её в воду, но Яра успела глубоко вдохнуть. Ноги быстро нашли дно. Оттолкнувшись, она вынырнула на поверхность и вцепилась в него, глотая воздух. Там, где вода ему была по шею, она не могла стоять.

– Дикарь! – выпалила Яра и хорошенько плеснула в него водой, думая, что сможет смыть самодовольное выражение с его лица, и чуть снова не ушла под воду. Его рука подтолкнула её наверх.

Рейн сделал несколько шагов вперёд, улыбаясь так широко, что по законам Страны чудес мог исчезнуть в любой момент.

– Я бы на твоём месте хорошенько выбирал выражения, если ты, конечно, хочешь вернуться на берег, Пятница.

– Ещё чего! Ты невоспитанный грубиян!

– Я предупреждал.

Рейн и опустился под воду, утягивая её за собой. На глубине нескольких метров, где бирюзовую толщу океана пронизывали лучи солнца, из его рта то и дело вырывались пузыри воздуха, а длинные спутанные волосы плавно колыхались в водных потоках. Улыбаясь, он выглядел так, словно дышать ему было не нужно, а её лёгкие сдавило от недостатка кислорода, и сердце начинало тяжело биться. Яра не выдержала и вдохнула, но вместо морской воды воздух стал сам наполнять грудь. Как во сне, на глубине она смогла дышать.