Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
«Ключ, — мысль пронеслась в голове с головокружительной скоростью. Эреборец, свирепея, свободной рукой вцепился в пасть зверя. — Балрог побери, но это чудище хочет отобрать у меня ключ».
Брыкаясь, царапая волка, Торин всеми силами пытался избавиться от излишне любознательного зверя. Варга усилия гнома не впечатляли: стоя над подгорным жителем, точно скала, хищник степенно продолжал подбираться к своей цели. Через пару мгновений Торин ощутил, как натягивается кожаный ремешок на шее. Орчья тварь каким-то образом все же умудрилась сцапать заветную вещицу.
Секунду спустя волк довершил свое дело. Содрав с шеи Короля-под-Горой ключ от Эребора, не медля спрыгнул с Торина, бросаясь наутек. Орки, обступившие дерущуюся
Сознание его охватил пожар ненависти, такой же ужасающе сильный, как и огонь, некогда покоривший Эребор. И хоть Траин сейчас не бился бок о бок с давними приятелями, его нелюбовь к оркам воспылала искрами былой злобы. Сложно сказать, за кого он переживал больше – за сына ли, за внуков или же за всех товарищей вместе взятых, в одном сомневаться не приходилось: больше прочих вещей Траин возжелал мести. И, косясь сейчас на Азога, старый Король-под-Горой сжимал кулаки, представляя себе бледного орка мертвым.
Цепь, которой орки повязали эреборца, громко звякнула. Старый враг, восседая на своем ужасном волке, самодовольно играл путами, что пленили гнома. Оскалив зубы, Траин обеими руками схватился за железные звенья, натягивая стальной трос между собой и Азогом.
— Ну как тебе, добрый друг? — гундабадец свободной рукой окинул поле брани. Его подчиненные нападали волнами, не стараясь убить Торина и его компаньонов, но лишь отвлечь на время. — Мило, не правда ли?
— За сладкие минуты торжества приходится дорого платить, — сплюнув на землю, Траин качнул головой. — Не бойся, приятель, и тебе придется держать ответ за все. Поверь, дань будет высокой.
— И кто же ее с меня возьмет? — лицо бледного орка помрачнело. Глаза недобро заблестели, а в голос проникла ехидца, еле заметная, но удручающе ядовитая. — Ты?
Траин промолчал. Вряд ли он еще когда-нибудь сможет на равных воевать с героями нынешних времен. Шрамы, что назгулы оставили на его искалеченном теле, напоминали об ушедшей молодости красноречивее морщин на лице. И хоть наследник Трора все еще был крепок телом и духом, тягаться в силе с гундабадцем и его воинством даже пытаться не хотел. Зато лично знал тех, кто потягаться мог.
— Не я, конечно же, глупец, — отпустив цепь, Траин развернулся лицом к разгорающейся битве. Азог стоял за спиной, гном чувствовал на себе его тяжелый взгляд. — Но те, кому ты служишь. В войне, где наши с тобой жизни не значат ровным счетом ничего, доверять не следует никому. Полагаю, ты это и сам прекрасно знаешь. Однако позволь мне напомнить, что Саурон, по сути, не является гарантом безопасности. А если вдруг ты чем-то не угодишь колдунам Белерианда…
Траин ухмыльнулся. Договаривать мысли он не хотел. Все и так было предельно ясно. Пелорийская троица не церемонилась со своими врагами и, кажется, не знала
Траин тяжело вздохнул, опуская взгляд. Цепь тяжелым грузом болталась на шее, в очередной раз напоминая старому Королю о его немощи. Идея с оковами принадлежала Анаэль, а не Азогу. И хоть волшебница не собственноручно надевала на гнома железный ошейник, ее воля поспособствовала этому. Гундабадец же, раболепно согласившись исполнить желание хозяйки, на выходе из Лихолесья приказал своим подчиненным заковать пленника в кандалы. Остаток пути до встречи с отрядом Торина пришлось проделать бегом. И все это только ради того, чтобы затащить юного эреборца в Морию…
Жестокость и гордыня. Отличительные качества как Талриса, так и Анаэль. Бесспорно, парочка Траину нравилась. В них было все, что должно быть у полководцев: пытливый ум, смышлёность, расторопность, мудрость и хитрость. Будь дети Мелькора чуть более человечными, их кандидатуры смело можно было бы вписывать в список потенциальных друзей. Вот только что толку надеяться на дружбу, когда интересующие тебя личности меряют мир исключительно своим аршином. Весь Эннорат Миас рассматривали как собственность, и, воюя, не задумывались о том, что воюют с живыми, смертными созданиями. Их не интересовали лица противников. Сколько врагов, откуда они, каким оружием пользуются и какими секретами владеют – вот что казалось чародеям Дор-Даэделота важным. И чувства под гнетом не утихающих сражений отступали на второй план. Цель, мечта, долг. Пожалуй, именно эти три слова характеризовали детей Мелькора лучше всего.
«Нас так воспитали, — воспоминания замелькали в голове, голос Анаэль тронул сердце бездушным эхо. — Нас готовили к этому. Вы скажете, Ваше Величество, что мы хладнокровные убийцы. И окажетесь правы в какой-то степени, потому что вряд ли чем-то можно оправдать наши деяния. Тысячи людей, эльфов и гномов пали под ударами наших мечей. Но вспомните, сколько орков погибло в сражениях, сколько наших людей сгинуло в небыль. Вы воюете за свой мир, мы – за свой. Только и всего».
Как порой туманны границы между добром и злом. И, кажется вроде, что черное от белого отличить просто, но бывает, что мир погружается в сизую серость неопределенности и лики друзей расплываются в ней, как отражения на воде. И сложно понять тогда, кто прав, а кто ошибается.
Подняв взгляд, Траин с горечью увидел в шторме битвы сына. Торин прорывался сквозь толпу орков, безнадежно пытающихся свалить молодого гнома с ног. В памяти старого Короля-под-Горой серьезный, но всегда в меру беспечный, юный наследник трона изменился, возмужал, стал крепче. Серебро тронуло его черные волосы, а рок Эребора печатью боли лег на сердце. И в животной силе и грации движений Торина проглядывалась отчаянная тоска по дому. Как и в его глазах, ярко-синих, яростных, смелых…
Вздрогнув, Траин выпрямился и замер на месте. Взор, скользивший по лысым головам уруков, выхватил из толпы незнакомый силуэт. Девичий силуэт, если уж на то пошло. Но откуда маленькой девице взяться тут?