Чертовка для безопасника
Шрифт:
Воцаряется невероятная тишина. Я слышу своё дыхание.
Черт… Это было жутко.
Шутник проклятый!
Точно, решил мои нервы проверить на прочность! Или мстит? За что?
Боже, зачем я вообще разгадываю его намерения?
Понятно уже, что у Кирилла крайне странное чувство юмора. И манеры отличаются от нормальных…
Папа… Не мог прислать кого-то… Менее сложного?
И, возможно, тогда был бы шанс, что я с ним не спала…
Выдыхаю, решая, что ругаться сейчас на манеры своего спасителя –
Кругом мрачный лес, впереди просвет с чёрной постройкой, за спиной кусты, дорога к воде. Точнее, к покрытой льдом реке.
И куда это мы приехали?
Я всматриваюсь в глубину леса, возвращаю взгляд к дому, он таится между группой молодых сосенок, которые неожиданно растут так плотно, что не получается рассмотреть, куда ведёт обледенелая дорожка.
Именно дорожка!
Если по тропинке ходить всю зиму, то натопчется крепкий слой, он последним будет таять. И так появляются у сосен проталины с чёрной землёй и ярко-зелёными кустиками клюквы, на которых сохраняются всю зиму чудесные бусинки красных ягод, а дорожка приподнята и не тает.
Значит, здесь живут, сюда приезжают. И место, куда залетел катер тоже специально подготовлено.
Тишина.
Кажется, я слышу, как Кирилл в каюте собирает вещи, настолько тихо.
Хрустально.
И вдруг треск! Резкий, громкий!
Вздрагиваю, затаив дыхание, оборачиваюсь на звук.
С ближайшей сосны, оказывается, упал мокрый сугроб, сломав нижние ветки, хлопнул на землю, заставив меня замереть.
Это… Это место… На взгляд художника, оно невероятно живописное, но все же, я настолько урбанизированный человек, что без напряжения воспринимаю только окраину леса, да и то, если это организованный пленэр.
Но никак не глубина тайги! Да ещё на севере!
Дверь рубки открывается, появляется Кирилл, загруженный рюкзаками.
— Возьмёшь это, — он кидает к моим ногам большой тюк, который, судя по отпружиниванию от палубы, наполнен какой-то тканью или резиной.
Я поднимаю его. Не тяжёлый, просто объёмный.
Хочется задать тысячи вопросов по поводу этого места. А потом думаю: «Фиг ему!»
Как он со мной, так и я с ним буду вести себя. Пусть догадывается, что у меня на уме.
Кирилл спрыгивает в мокрый снег, идёт размашистым шагом к тому месту, которое выделяется, как тропинка. Заледенелая дорожка оказывается скользкой, и Кирилл направляется к пролеску из молодых сосенок рядом с ледяной змейкой, топча кусты и мох…
Мох ягель!
Я только видела такое на фотографиях!
Быстро добегаю до этого места, присаживаюсь на корточки. Пальцами трогаю мягчайший серый кустистый лишайник. Он словно покрыт снегом или серебром… А может костяной! Поэтому и кажется, что должен колоться, но мою кожу окутывает невероятная нежность. Рядом, в кустах вереска растёт обычный зелёный мох, как губка, впитавший в себя весеннюю влагу. И кругом прошлогодняя хвоя, усыпавшая мхи, лишайники и кусты.
Я внимательно разглядываю, как коричневые серповидные
Протягиваю руку к кустику клюквы и срываю мягкую, водянистую ягоду. Пробую. Ела клюкву в сахаре, помниться, папа угощал. Кислятина редкостная. Но сейчас она необычайно сладкая. Тронутая морозом, потеряла кислоту.
Беру ещё одну ягоду, рассматриваю её.
Почему-то захотелось такие бусы или серьги, потому что на просвет ягода оказывается невероятно красивой и богатой на оттенки красного цвета.
Раздаётся пронзительный свист. Я от неожиданности слишком сильно смыкаю пальцы. Ягода лопается, брызнув соком мне на лицо.
— Не отставай! — прилетает откуда-то из-за кустов.
— Идиот, — шепчу я, стирая сок со своего лица, увы, приходится , это делать рукавом. Его куртки, так что пусть не обижается.
Встаю на ноги, иду по дорожке сквозь густо растущие сосенки.
Приходится пролезать, обтираясь, настолько они часто растут. И царапаются, конечно, но мне это даже приятно, такой запах смолянистый, густой.
Выбираюсь из кустов и замираю от восторга.
Чёрная постройка, которую с берега почти не видно, оказывается внушительным одноэтажным коттеджем с односкатной крышей.
Стоит дом посреди леса. Редкие сосны подбираются прямо к чёрному фасаду, который при попадании солнца отливает синевой. Вокруг дома отмостки выложены разноцветными плоскими камнями.
Кирилл уже открыл дверь и в ручную поднимает мрачные чернильные роллеты, открывая шикарные панорамные окна.
Я без приглашения прохожу к дому, стиснув зубы, чтобы не задать вопрос или не начать первой разговаривать. Он даже не глядит на меня. Не комментирует ничего. Делает вид, что один. Грубый, хамоватый мужлан!
Ничего…
Осталось немного, две недели потерплю его и забуду потом.
Обязательно забуду!
Две недели – это серьезный срок, если находишься рядом с человеком, который тебя напрягает. Но слишком мало, чтобы насладиться невероятной красотой природы и насытиться этой глубокой звенящей тишиной.
Дверь широкая, тоже чёрная, приоткрыта . Я вхожу внутрь дома. Тянет откровенным холодом, пахнет древесиной и костром.
Тёмная прихожая, где на бревенчатой стене висит пустая вешалка, лежит коврик и рюкзаки, что нёс Кирилл. Имеется четыре двери и вход в гостиную под аркой.
Внутри дом гораздо веселее, это потому что стены из настоящего бревна приятного янтарно-золотистого цвета. И пол словно залит цветочным мёдом. Блестит на солнце. Но чёрные рамы и чёрные элементы в интерьере. Камин чёрный с мрачным дымоходом из металла, угольный диван напротив. Телевизора не видно, но стоит шикарный музыкальный центр с вытянутыми колонками по бокам. У панорамных окон, что, как стена, от пола до потолка с одной стороны большого зала, располагается длинный обеденный стол из древесины, рядом стулья, черные, словно из обсидиана. Деревянный потолок с дегтярными плафонами.