Честное пионерское! Часть 4
Шрифт:
Солнцевы уже собирались домой, когда позвонил Каховский.
— Михаил, минуты через три спустись во двор, — сказал он.
Голос Зоиного отца прозвучал тихо, словно доносился из другой вселенной (телефонная связь снова «чудила»).
— Дядя Юра, случилось что-то? — спросил я.
Каховский ответил неразборчиво.
Я попросил его повторить.
— Поговорить с тобой хочу! — рявкнул мне в ухо Юрий Фёдорович. — Прямо сейчас! Немедленно! Или ты тоже не желаешь со мной разговаривать?
Глава 6
На встречу с Зоиным отцом я отправился утеплённым «по полной программе» (не выскочил на улицу в домашней одежде,
Зелёную «копейку» я увидел на том же месте, что и в прошлый раз. «ВАЗ-2101» подмигнул мне фарами — сообщил, что его владелец меня заметил. С неба сыпалась мелкая снежная крошка, падала на лицо и тут же таяла. Её прикосновения мне не понравились (после проведённого в тепле вечера). Я натянул «петушок» до мочек ушей и торопливо зашагал по дорожке (оставлял за собой цепочку следов). Сугробы под ногами уже не хрустели, как днём. К концу дня потеплело: снег прилипал к ботинкам, а мороз не щипал нос. Однако жары я всё же не почувствовал. Да и изо рта по-прежнему вылетали хорошо заметные в свете фонарей облака пара, похожие на табачный дым: на тот, который столбом валил из приоткрытого окошка автомобиля Каховского — его запах я учуял уже в десятке шагов от «копейки». Я скривил недовольную мину: сообразил, что моя одежда пропитается запахом тлеющего табака (да и я сам пропахну им так, что буду чувствовать его и во сне).
Приоткрыл дверцу машины, заглянул салон. Зажмурил глаза (дождался, пока развеется метнувшееся мне в лицо облако). Взглянул на Зоиного родителя — невольно вспомнил Ипполита из далеко не нового даже сейчас фильма «Ирония судьбы, или С лёгким паром!». Юрий Фёдорович Каховский напомнил мне этого персонажа (сыгранного Юрием Васильевичем Яковлевым) напряжённым взглядом, а ещё… шапкой, похожей на ту, что побывала в фильме под струями душа. Я поздоровался, выслушал не самый доброжелательный по тону ответ. Подчинился распоряжению Зоиного отца: уселся в пассажирское кресло, захлопнул дверь (именно захлопнул: без приложения серьёзных усилий та не закрывалась). На фоне мощного запаха табачного дыма уловил запашок одеколона и едва различимый спиртной душок. Принюхался. Но не разобрал: спиртом недавно протирали салон, или алкоголем пахло от Каховского, жадно вдыхавшего табачный дым через сигаретный фильтр.
— А знаешь, зятёк, я ведь действительно мог его посадить, — сказал Юрий Фёдорович.
— Кого?
— Витьку Солнцева.
Каховский резким выпадом дотянулся до пепельницы, постучал по её краю наполовину истлевшей сигаретой. В воздухе перед моим лицом закружили мелкие чешуйки пепла, похожие на те снежинки, что падали с неба на улице. Я помахал рукой, отогнал их ближе к водительскому месту.
— Ты говорил, что в этом твоём долгом сне я отправил Витьку в колонию, — произнёс Зоин отец. — Сперва я подумал,
Юрий Фёдорович махнул рукой, словно прогнал назойливую муху. Прижал сигаретный фильтр к губам, затянулся дымом. На меня он не смотрел — невидящим взглядом прожигал неведомую мне точку за окном. Я рассматривал его «римский профиль», дожидался продолжения монолога.
Каховский повернул в мою сторону лицо. Я заметил, что в его глазах двумя крохотными яркими точками отражался светившийся желтоватым светом кончик дымящейся сигареты. Огоньки в больших тёмных зрачках Зоиного родителя напомнили мне персонажей компьютерных игр, где орудовали ожившие мертвецы.
— Чего молчишь, зятёк? — спросил Каховский.
— Жду, когда расскажете, чем вам так насолил Виктор Егорович, — сказал я. — И почему вы считаете, что его место в колонии.
Сжал кулаки: кончики пальцев уже слегка онемели от холода (печка в «ВАЗ-2101» не спасала от мороза). Мелькнула в голове мысль о варежках. Но я поленился: не вынул их из кармана. Лишь приподнял плечи, прижал подбородок и мочки ушей к колючему шарфу. Потёр кончик носа.
Юрий Фёдорович пожал плечами.
— Мне Витёк ничего не сделал, — сказал он. — Но Елизавета Павловна о нём часто вспоминает.
Каховский посмотрел мне в глаза.
— Потому что Солнцев убил свою жену.
«Дядя Юра» сощурил левый глаз (но не спрятал светившийся там огонёк), вдохнул новую порцию дыма. Мне почудилось, что в салоне стало теплее (будто я всего за минуту согрел воздух в машине своим дыханием). Глаза привыкли к освещению — рассмотрел гладко выбритые щёки Каховского.
— Что значит: убил? — спросил я. — Жена Солнцева умерла при родах.
Юрий Фёдорович хмыкнул. Я увидел, как он скривил губы. Каховский не улыбнулся — уголки его рта сместились вниз, точно их утянули за собой налившиеся кровью щёки. Зоин отец всматривался в моё лицо, не торопился с ответом (будто раздумывал — стоит ли доверить мне непредназначенную для чужих ушей информацию).
— Всё так, — сказал он. — Официально это не было убийством. Но мы-то с женой помним, как и что произошло на самом деле. Витька прекрасно знал, что им нельзя было делать второго ребёнка. Врачи предупреждали, что ничем хорошим эта затея не закончится. Мы с женой отговаривали её рожать…
Зоин отец отвернулся, выдохнул в приоткрытое окно струю дыма. Я увидел, что шапка на его голове покачнулась, сместилась к затылку, полностью открыла лоб. Юрий Фёдорович этого не заметил (или не обратил на этот факт внимания). Он посмотрел на сигарету, будто прикидывал, как долго та будет дымить.
—…А Витька молчал, — продолжил Каховский. — Слушал бредовые размышления своей жены и не возражал ей. Никого больше не слушал. Изображал бесхребетного идиота. Хотя он обязан был повести её на аборт! Обязан! Мало ли чего она хотела! Он должен был сам всё решить! Мужчина он или нет?! Стукнул бы по столу!..
Он рукой ударил по рулевому колесу.
—…И настоял бы на своём!
Юрий Фёдорович покачал головой.
Он взглянул на сигарету — проверил, уцелела ли та после выплеска его эмоций. Посмотрел и на меня. Но не на лицо — будто вдруг заинтересовался моей шапкой. Несколько секунд он глядел на мой головной убор. Усмехнулся. Я не понял, что его рассмешило: «петушок» или же он так отреагировал на собственные размышления.