Честный акционер

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Вы называете смерть «неприятностью»?

— Неважно, как я это называю. Я просто пытаюсь объяснить вам, что не мог поступить иначе. Мне было неприятно их убивать. Правда. И я… — Глаза Бабаева вспыхнули лютым огоньком. — Я даже рад, что второй выжил. Когда я топил его, он скулил, как щенок. Я даже подумывал отпустить его. Я не боюсь тюрьмы и мне плевать на свою жизнь. Но потом я вспомнил, что…

Внезапно верзила замолчал.

— Что? — нетерпеливо спросил Турецкий.

Бабаев мотнул головой:

—

Да нет, ничего.

— О ком вы заботились, если на собственную жизнь вам было наплевать? — резко спросил Турецкий. — Ради кого пошли на убийство? Вспомнили, что ваш арест потянет за собой арест Ларисы Кизиковой?

Лицо Бабаева превратилось в угрюмую маску.

— Я вам уже сказал: Лариса здесь ни при чем, — глухо пробасил он. — Могу повторить это сто раз, если у вас проблемы со слухом. И все ваши дальнейшие расспросы бессмысленны. Я буду повторять то, что уже сказал.

Евгений Бабаев сдержал это обещание и больше ничего нового Турецкому не сообщил.

Олег Бебиков, добровольно сдавшийся Денису Грязнову, неожиданно пошел в «отказку». На все вопросы следствия он отвечал отрицательно. Турецкий пробовал его урезонить, однако парень оказался на редкость упорным и стоял на своем, яростно сверкая единственным здоровым глазом:

— Никого не взрывал, ничего не видел, ничего не знаю. А вас в первый раз вижу. Ни о каком Персидском я не слышал.

— Но вы изготовили бомбу, — напомнил ему Турецкий.

— В первый раз слышу, — отрезал Бебиков. — Это все грязные наветы. Кому-то очень сильно хочется упрятать меня за решетку. По-моему, меня просто подставили.

— Но вы знакомы с Евгением Бабаевым и Ларисой Кизиковой?

— Шапочно. Даже не сразу узнаю их при встрече. Тем более я плохо вижу. Вот, смотрите… — Он наклонился вперед и повернул голову так, чтобы был виден покалеченный глаз. — Видите? У меня один глаз слепой. Ваши гориллы выбили мне его при задержании!

«Похоже, у парня съехала крыша, и он вообразил, что находится в чеченском плену», — подумал Турецкий.

Так или иначе, но допросы Бебикова тоже ничего не дали.

Зато его приятель, Андрей Кириллов, оказался на редкость разговорчив. Он сидел перед Турецким с забинтованной головой (последствие удара гаечным ключом), маленькие глазки смотрели на «важняка» испуганно и жалобно.

— Я хочу сделать чистосердечное признание. Я участвовал в подготовке покушения на генералов Краснова, Самойлова и Казанского. Операцию задумала Лариса Кизикова. Я с самого начала не хотел в этом участвовать, но Бебиков уговорил меня.

— Каким образом?

— Он сказал, что это дело чести и что, если я откажусь, от меня отвернутся все армейские друзья. Я вынужден был помогать

им. Вынужден, понимаете?

— В чем заключалась ваше участие? — строго спросил Турецкий.

Кириллов тяжело вздохнул:

— Я следил за генералами. Вычислял маршруты их передвижения. Даже установил «прослушку» на телефон генерала Краснова.

— Как вы это сделали?

— Э-э… Понимаете, Борис Александрович…

— Александр Борисович, — поправил негодяя Турецкий.

— А, ну да, — кивнул тот и слабо улыбнулся. — Здорово вы нас разыграли, Александр Борисович. Такой убедительный получился господин Персидский…

— Не отвлекайтесь, — осадил его Турецкий.

Кириллов тут же стер улыбку с пухлого лица.

— Простите, — жалобно проблеял он. — Дело в том, что у меня есть знакомые в МВД, и я иногда приплачиваю им за информацию. Ну и за другие услуги — время от времени. Запишите их имена…

Кириллов с готовностью перечислил имена купленных им офицеров. В следующие двадцать минут он выдал и всю остальную информацию — столь же горячо и поспешно.

— Я искренне раскаиваюсь в том, что помогал этим извергам, — заключил свой горячий монолог Кириллов. — Но сам я никого не взрывал и не убивал. Я надеюсь, что суд учтет мое чистосердечное признание, а также мою помощь вашему следствию.

— Это уж как пить дать, — кивнул Турецкий.

Уходя, Кириллов резво схватил Александра Борисовича за руку и принялся трясти ее, приговаривая:

— Спасибо, что помогли мне заново осмыслить мою жизнь!

Охранники еле оторвали его от Турецкого.

После того как Кириллова увели, Александр Борисович пошел в туалет и там долго тер ладонь мылом, с отвращением вспоминая жирную физиономию Кириллова и его пухлые, липкие пальцы.

…Тем не менее во многом благодаря именно показаниям мерзавца Кириллова Турецкому и его помощнику — Володе Поремскому — удалось собрать доказательную базу и снять обвинение с Бориса Берлина. Вот и Ларисе Кизиковой они тоже ничего предъявить не смогли. Никто из фигурантов дела, кроме Кириллова, не подтвердил ее участия в убийстве генералов. Сама Лариса также все отрицала.

— У этой девчонки просто стальные нервы, — мрачно посетовал Поремский после последнего допроса. — Ее брат мертв, отец сидит на нарах, а она и в ус не дует. Сидит, блин, улыбается! Даже заигрывать со мной пыталась. — Володя задумался. — Вы знаете, Александр Борисович, пару дней назад мне показалось, что она вот-вот проговорится. Вид у нее был такой… убитый. Я спросил, в чем дело, а она ответила, что ее всю ночь мучили кошмары. Но я так и не смог ее сломать. А теперь она снова бодра и спокойна. — Поремский удрученно покачал головой. — : Я упустил момент. Теперь она ничего не расскажет.